Кузнец человеческих судеб

– Пойдем, провожу. Мне нужна распечатка звонков Рогутского. Она еще у тебя?

Как вести себя с Сашей дальше, он не представлял. Объяснить ее поступки не мог и от этого чувствовал себя беззащитным и неуверенным.

– Яна, добрый вечер, это Тимофей Максимов.

– Добрый вечер, – мягко и по возможности спокойно ответила Яна.

Весь день она сидела дома, не зная, чем себя занять. Вчера Тимофей просидел у нее допоздна. Почти до одиннадцати, причем просто так. Сперва они пили чай, потом разговаривали, затем снова пили чай и снова разговаривали. Оказалось, у них много общего и еще больше разного. Максимов рассказал Яне о маме и балете, а Яна ему о Лере и театре. Потом они говорили о балете и театре вообще, а после просто о всякой всячине и снова пили чай, а о деле ни разу даже не вспомнили. И Яне было с ним очень легко и уютно, как было в детстве с Данилой, а потом в универе с Ваней, когда они только начали с ним встречаться, и даже лучше. Спокойнее и легче. И ему, кажется, тоже было с ней хорошо и интересно. И уходить он явно не хотел. Так что Янина фантазия сбылась самым неожиданным образом, хотя и с опозданием на сутки.

И сегодня ей весь день хотелось, чтобы он позвонил, спросил, как она, и, возможно, даже пообещал заехать. И вместо того чтобы работать, а она договорилась с руководством, что несколько дней поработает на дому, слонялась по квартире без дела, а если и садилась за компьютер, то все время отвлекалась. А Тимофей все не звонил.

Она даже пару раз сама собиралась его набрать, хотела пообещать приготовить что-то необычное и вкусное, чтобы ему снова захотелось приехать. Но каждый раз отказывалась от таких очевидных и неловких маневров, да к тому же еще и унизительных. Заманивать мужчину едой подло и глупо. Если она ему нравится, он сам позвонит и приедет, а если нет… Да конечно, нет. Просто они могли бы дружить или…

– Не обманывай себя, – велела Яна своему отражению в зеркале. – Никакой дружбы между мужчинами и женщинами не бывает, это лицемерие.

Она еще раз придирчиво осмотрела свое отражение, ткнула пальцами в щеки, словно проверила их упругость, и побрела в комнату, «работать».

Тимофей позвонил только в семь.

– Как у вас дела?

– Спасибо. А как наше расследование? – стараясь быть легкой и непринужденной, спросила Яна.

– Пока туго. Я надеялся, что «Шевроле Тахо» выведет нас на исполнителя из окружения Пименова, я имею в виду убийство Рогутского, но увы. Ни у кого из его людей такой машины нет. Сейчас выясняем ситуацию с машинами, находящимися в угоне. Если для убийства Рогутского был использован угнанный автомобиль, то угнали его наверняка в день аварии. Если мы таковой обнаружим, у нас появятся шансы. Хотя и слабые. Милана работает с засланным казачком из вашей конторы, там пока тоже глухо. А я хотел предложить вам прокатиться завтра в Ушки, осмотреться на месте, вдруг вы еще что-то важное вспомните? Вы не против?

Нет. Яна была не против, она была горячо «за». Поездка за город с Тимофеем! Надо обязательно взять с собой термос и приготовить бутерброды, а может, еще пирожков напечь? Девушка с песней двинулась на кухню, предвкушая завтрашний день.

Семен Николаевич Рязанцев сидел за своим столом, благодушно сложив на животе сцепленные в замок руки, и раскачивался на стуле. Перед ним сидела стажерка Пономарева и покрывалась красными неровными пятнами.

Нет, Семен Николаевич не был садистом, но страшно не любил, когда ему плевали в душу, и даже на это обижался. Пономарева наплевала.

Когда эта пигалица появилась впервые у него в кабинете, Рязанцев встретил ее как родную дочь, принялся, дурак, перед ней соловьем разливаться, про важность службы рассказывать, опытом делиться, а эта козявка только губки брезгливо поджимала, носик морщила, да еще и его – его! – жизни учить пыталась. Образованием своим университетским в нос тыкать! Ему! Оперативнику с опытом, с таким процентом раскрываемости, что любо-дорого, да наградами и грамотами!

А потом еще и со всем отделом отношения испортила, так что теперь с ней никто не то что информацией, огрызком карандаша не поделится. Ну, если Дубровина не считать. Но Дубровин ходок известный, ни одну смазливую бабу не пропустит.

Да-а. И вот сидит теперь Пономарева перед ним, дремучим ментом, и пятнами покрывается, потому как дельце, простенькое такое на вид, завалила. А оценочка за практику и отзыв ей ой как нужны.

Душа капитана Рязанцева пела. Прищуренные глаза лучились тихой радостью, а лицо выражало лишь умеренный интерес и глубокую задумчивость.

– Ну и что мне с вами делать, стажерка Пономарева? – озабоченно прогудел капитан, приподнимая седоватые брови. – Дело вы завалили, версий у вас нет, подозреваемых тоже. А время упущено. Что же вы раньше ко мне не пришли? – Последний вопрос заставил бедолагу нервно дернуться на стуле и еще глубже втянуть голову в плечи.