Кузнец (СИ)

Я кивнул парню у ворот, чтобы принял коня, а сам повел гостя на солеварню. Показал колесо, чаны для варки соли, новый желоб. Ерофей важно кивал. А на колесо смотрел с живым интересом. Впрочем, ни о чем не спрашивал. То ли это была знаменитая сибирская привычка не лезть в чужие дела, то ли какая-то мысль билась у промышленника. Пока демонстрировал выставку народного хозяйства, вышла стряпуха и пригласила «Отведать, что Господь послал». Прошли в избу.

– Что сказать, – промолвил гость, когда первый голод утолили, – Дело у тебя, Кузнец, хорошо поставлено. Я по тому и заглянул. Думаю, у себя тоже колесо поставить. Мне и лучше, ручей его сам крутить будет.

Я пожал плечами. Колхоз – дело добровольное. Хочешь – ставь.

– Только я еще одно дело к тебе имею.

– Что за дело? – спросил я, хотя примерно уже представлял, о чем пойдет речь. Едва мы обжились, как здешний люд стал мне на кузню свое железное барахло привозить на починку. Платили, чем могли. Кто-то серебром, кто-то медом или свежаниной, а кто-то и собольими мехами. В хозяйстве все годилось. Порой кузня больше, чем солеварня приносила. Этим я тоже делился с казаками. Во-первых, так было правильно. Во-вторых, помогали они мне, чем могли. Кто горн раздувал, кто с молотом помогал, кто инструменты подавал. За несколько месяцев усть-кутского жития мы стали друг друга реально, не по имени ощущать братьями, родней.

Хабаров начал разговор неторопливо.

– Тут вот как. Есть у меня пищали. Старые совсем. Замки поломаны. Мне бы их подмастерить. Не подсобишь?

– А много пищалей-то?

– Изрядно. Три десятка штук. Может, чуть менее. Есть совсем старые, фитильные. Есть поновее. Но все кузнеца ждут.

– Ну, – стал прикидывать я – Работа не малая. Думаю, седмицы три делать буду. Да, считай, что и месяц. Это, если в цене сойдемся. Сам же говорил, без выгоды только медведь живет.

– А сколько ты хочешь, Кузнец? – прищурился Хабаров.

– По полтине за штуку.

– Эк… – крякнул Хабаров. – Круто забираешь, Кузнец. Давай-ка сбавим маленько.

– А ты какую цену дашь?

– По алтыну.

– Нет, по алтыну мало. Давай два пятиалтынных.

Спорили долго. Сошлись на пятиалтынном и трех деньгах. Договорились, что хабаровы людишки подвезут пищали.

– А ты, Ерофей, нешто воевать кого решил? – спросил я после того, как сделку закрепили чаркой.

– Есть одна мысль. Помнишь, воеводский пес Василий Данилыч по Амур-реку ходил?

– То до меня было. Но люди баяли, что местные туземцы его не приветили.

– Не приветили. Кто б пса такого цепного приветил? Только я не о том. Место там уж больно хорошо. Я народ пораспрашивал. Богато туземцы живут. И земля богатая. Хлеб родится, как на Руси, торговля знатная. Вот и думаю, сходить туда, поглядеть. Может, какую выгоду поиметь получится.

– Так, с Поярковым полторы сотни шли. И то его побили тамошние людишки. Тебя же как, хлебом и солью встретят?

– Нет. Потому и прошу пищали починить. Не встретят меня там ни хлебом, ни солью. Поярков сам виноват. Не сибирский человек. Не видит ничего. Ну, да Господь ему судья. Мне про те места другие люди говорили. Вои там сильные. Но, если с умом подойти, можно и прибыток поискать.

– Что ж за люди?

– Да, хоть дружок мой давний, Иван Алексеевич Галкин. Он туда ходил. Да не он один. Много народа за пояс ходили. Вот и я хочу в Якутск поехать, к новому воеводе Пушкину. Хочу отпроситься в поход.

– Так, на что тебе воевода? Охочие людишки всегда найдутся.

– Не хочу я так. Я ж теперь всем домом в Сибири. Хочу там себе дом строить на своей земле.

Действительно, совсем недавно в Усть-Кут после долгого путешествия прибыла из Поморья жена Хабарова с дочкой и сыном, которая уже успела стать вдовой с малым внуком. Приехал сын брата Хабарова Никифора Артемий. Теперь Хабаров был не одиноким волком, а патриархом целой семьи в три поколения. Тут уже без воеводской воли двигаться трудно. Тем более, осесть.

Ведь и сам Хабаров – человек совсем непростой. Ходили слухи, что именно его челобитная вместе с подношением от его брата Никифора стоила воеводе Головину места. Поговаривали о его крепкой дружбе с дьяком Сибирского приказа.

– Ну, что ж. Дело благое.

– А ты со мной не хотел бы пойти?

– Давай, пока я тебе оружье посмотрю. Ты к воеводе съездишь, а там и опять поговорим.

На том и порешили. Гость поблагодарил за угощение и отбыл. Я проводил его до ворот и задумался. Пока все идет по истории. Хорошо ли это? Ведь там, в итоге меня ждет разгром на Корчеевской луке и смерть. Не нравится мне такая перспектива. Какая-то слишком глубокая лыжня выходит у моего старика. Никак не выходит с нее соскочить. А соскочить очень надо. Я жить хочу. Ладно, подумаю. Пока ясно, что контакт установлен. Уже это хорошо. Хотя три десятка пищалей ремонтировать дело не простое. Ничего, справимся.

Через пару дней к воротам солеварни подошло два воза, в поводу лошадь вел тоже коренастый, невысокий и совсем молодой парень с такими же, как у Хабарова светлыми волосами.

– Хозяева! – заорал он.

– Чего тебе? – ответил казак у ворот.

– Мне бы Онуфрия Кузнеца?

Я велел впустить юнца.

– Так, где Кузнец? – опять спросил он.