Кузница душ

— И не могло получиться. Люди будут вести себя так, как от них хотят, только если сломать им волю. Именно к этому он и пришел, да? Но это все равно не объясняет, что я такое сделала, пытаясь защитить себя и тех, кто мне дорог. И не объясняет, как ему могло прийти в голову… Все эти пытки, арена, то, как он втирался ко мне в доверие, дурная игра с охотой на дичь… Для этого нужно думать иначе! — в спокойной — по-настоящему спокойной — обстановке, Мариэн поняла, что наконец теряет над собой контроль. Воспоминания, в реальности которых она больше не сомневалась, давили и требовали выхода. Вся эта боль требовала его.

— Там, в вашем мире, Эшрод постепенно сходил с ума. От побуждения он перешел к принуждению, а от принуждения — к пыткам. Ему удавалось лишь забирать у людей их жизненную силу. В конце концов он забыл, что когда-то сам был человеком и перестал верить в то, что люди достойны чего-то большего, чем жалкое существование, наполненное страданиями. И по мере того, как он сходил с ума, его божественная сила также уходила. Она утекала медленно, и Эшрод этого уже не замечал. К тому же, вскоре у него почти пропала необходимость пользоваться своей силой — он построил такое общество, где люди любили причинять боль друг другу. Лишь изредка появлялся человек, похожий на тебя, Мариэн, который требовал особого вмешательства.

Травница горько усмехнулась, и села, обхватив колени руками. Если «почти потерявший силу» бог мог сотворить столько зла, то она не хотела даже думать, на что он был способен во времена своего расцвета.

— Я прямо получаюсь какая-то недоделанная избранная, — устало заметила она, стараясь не плакать. — Избранная, чтобы получить как можно больше страданий, предать свои принципы, убить на глазах у ребенка… Скажите, это… хотя бы было не зря? Он… обломал зубы об меня окончательно? И живы ли… Да нет, Шиу — вряд ли, сдается мне, она слишком от него зависела. Хотя бы Кейлин жива? И почему «особое вмешательство» именно такое? Почему было просто меня не убить? Гораздо ведь проще, — она горько усмехнулась.

— Убить было бы разумнее, конечно. Но, как я уже сказала, Эшрод пытался изменить людей, а не уничтожить их. В соответствии со своими безумными принципами.

Эриза взмахнула посохом, и женщин окутала сфера золотистого света, и затем дворец исчез, сменившись образом леса, где Мариэн была несколько минут назад. Уродливые остатки тела Эшрода остались там же, где были в последнем воспоминании травницы. Неподалеку стояла Кейлин, сжимавшая лук побелевшими пальцами. Окружающий мир казался лишенным цвета, и дальше, чем освещала волшебная сфера, ничего не было видно.

— Здесь, в этот момент, он истратил последние остатки могущества на попытку убить тебя. В этом мире, лишенном божественной силы, время больше не идет.

Мариэн тут же встрепенулась, как обычно бросая жалеть себя в тот момент, когда считала, будто что-то явно не так.

— Но ведь там же люди! И далеко не все из них плохие, они не виноваты, что им не хватило моего упрямства, чтобы раз за разом биться с всемогущим существом! Не виноваты, что боялись за близких и молчали. Если бы мне было, кого терять, когда все это началось, я тоже не высовывалась бы!

Правда, у нее все же мелькнула злая мысль: «Ну надо же, не по зубам оказалась травница! И за свои преступления пришлось платить».

— Да, не виноваты, — согласилась богиня.

— И это все, что вы скажете? — мрачно осведомилась Мариэн. — Нельзя же просто их так и оставить. Не вытащить из мертвого мира. Это… просто бесчеловечно и все. Я совсем не этого хотела.

Травница бросилась к Кейлин, отворачиваясь от богини.

— Прости меня, милая. Я надеялась, что поступаю правильно и у меня не было времени объяснить тебе, что происходит. Ты бы не поверила, что человек, спасший тебе жизнь… Да я и сама бы себе не поверила, если уж на то пошло. Я сомневалась до последнего мгновения. И, кажется, все-таки сделала что-то ужасное.

— Их можно вытащить, Мариэн, — раздался голос Эризы у нее за спиной.

Богиня коснулась Кейлин рукой, и девочка будто бы ожила: она опустила лук, начала было доставать следующую стрелу, но остановилась, принявшись недоуменно оглядываться. Травница крепко обняла дочь булочника и повторила ей все то же, что сказала до этого. На сей раз уже не просто ради того, чтобы сказать, но чтобы объяснить хоть что-то. А затем спросила, обращаясь к Эризе:

— Как? Или, вернее, что я должна для этого сделать?

В ответ богиня протянула свой посох.

— Займи мое место, Мариэн.

Эпилог

Принять на себя такую чудовищную ответственность было страшно лишь до тех пор, пока Мариэн не поняла, как много сможет сделать для действительно достойных людей. И не осознала, что, помимо всего прочего, сумеет создать мирную жизнь и для себя. Теперь, когда она сидела на крыльце ухоженного небольшого деревянного дома, о каком всегда мечтала в прошлом, на душе ее царил покой.