Кузница души

Он убедился в этом окончательно, когда прочел, что для его использования не требовалось никаких компонентов — ни песка, ни помета летучей мыши. Джудит должна была только сказать нужные слова и произвести несколько пассов, чтобы заклинание сработало. Для того, чтобы их никто не заметил, и служили ее широкие рукава.

Теперь вопрос был в том, сможет ли он овладеть тем же самым заклинанием.

Оно было не особенно трудным — во всяком случае, не требовало умений архимага, чтобы использовать его. Заклинание легко поддалось бы магу–подмастерье, но Рейстлин еще даже не состоял ни у кого в учениках. Он был новичком, которому не разрешили бы пойти в обучение, пока он не прошел Испытание. Закон Конклава запрещал ему использовать это заклинание до того. Закон довольно ясно обрисовывал эту сторону дела.

Но закон не менее ясно утверждал, что в случае, если маг повстречается с волшебником–ренегатом, практикующим магию независимо от законов и порядков Конклава, его прямой обязанностью будет либо договориться с ренегатом и сделать так, чтобы он предстал перед судом Конклава, либо — в чрезвычайных случаях — лишить ренегата жизни.

Была ли Джудит ренегаткой? Над этим вопросом Рейстлин мучился всю ночь. Вполне вероятным было, что она являлась магом Черных Одежд и использовала черное колдовство, чтобы нечестным путем выманивать у людей деньги и отравлять их сердца. Посвященные в темную магию Черные Одежды, поклонявшиеся Нуитари, были признанной частью состава Конклава, хотя немногие из тех, то не входил в их орден, могли понять и принять то, что они именовали договором с тьмой.

Рейстлин вспомнил, как пытался объяснить все это Стурму:

— Мы, маги, понимаем, что в этом мире должно поддерживаться равновесие, — распинался Рейстлин. — Тьма сменяет день, и то, и другое необходимо для нашего существования. Поэтому Конклав одинаково уважает и почитает как тьму, так и свет. В свою очередь, они требуют от всех магов беспрекословного подчинения законам Конклава, которые были установлены века назад для того, чтобы защитить магию и тех, кто ее использует. Любой волшебник должен быть верен магии в первую очередь, и только после этого — чему–то еще.

Нечего и говорить, что Стурма эти доводы не убедили.

По словам Рейстлина выходило, что колдунья могла тайно использовать черную магию, и Конклав закрыл бы на это глаза. Но существовала одна маленькая неувязка: Конклав вряд ли одобрил бы распространение культа ложного бога. Нуитари, бог черной луны и черной магии, был известен своей суровостью и требованиями полной верности и самозабвенного служения от тех, кто искал его покровительства. Рейстлин не мог себе представить, чтобы Нуитари при каких бы то ни было обстоятельствах сквозь пальцы смотрел на деятельность бельзоритов.

Кроме того, Джудит угрожала магам и порочила репутацию магии, убеждая людей, что любое колдовство приносит зло. Одно это обрекло бы ее на немилость Конклава. Она была ренегаткой, в этом Рейстлин уже не сомневался. Возможно, он нарушит законы Конклава, если использует заклинание, не будучи посвященным, но у него будет веское оправдание. Он собирался вывести мошенников на чистую воду, наказать ренегатку и тем самым восстановить доброе имя магии в этих краях.

Отбросив все сомнения и приняв решение, он начал работу. Прочесав библиотеку, он обнаружил чистый кусок телячьей кожи, лежавший вместе с исписанными свитками на подставке. Он развернул его на столе и придавил его углы несколькими книгами. К сожалению, телячья кровь, служившая заменой чернилам, высохла в своих бутылочках. Рейстлин ожидал этого, и положил на стол нож, который предусмотрительно позаимствовал у брата.

Сделав это, он приготовился скопировать заклинание из книги на кожу. Он бы предпочел прочитать его по памяти, но не решился на такой риск, зная его сложность — заклинание было сложнее любого, что он знал до того.

У него были необходимые для работы время и одиночество. Он мог сосредоточить всю свою энергию и умение на переписывание заклинания. Он имел возможность заранее изучить слова, составлявшие его, и удостовериться в том, что знает правильное произношение, так как ему было нужно прочитать их вслух — и прочитать правильно — дважды, при переписывании и при непосредственном использовании.

Устроившись с книгой поудобнее, Рейстлин обратился к заклинанию. Он произнес вслух каждую букву, затем каждое слово, повторив некоторые по нескольку раз, пока они не прозвучат должным образом, подобно менестрелю с абсолютным слухом, который настраивает лютню. Все шло хорошо, и он был очень доволен собой, пока не дошел до седьмого слова. Седьмого слова он никогда не слышал. Оно могло произноситься на несколько ладов, каждый раз с новым значением. Которое же было правильным?

Он подумал о том, чтобы пойти и спросить у Лемюэля, но в таком случае ему пришлось бы рассказать ему, что он затеял, а Рейстлин уже отказался от этой мысли.