Квадрат для покойников

– Люблю ночи, – поглядывая себе за спину на попутчиков, говорил Захарий. – Время, что не говорите, покойное, не то что днем: толчея, шум. Бывало, тащишь на плече скончавшегося, об него народ торопливый стукается, того и гляди тебя вместе с покойником уронят. А один мужичонка, чересчур уж торопливый выискался, налетел на меня прямо из-за поворота.

Они свернули в подворотню и дальше пошли проходными дворами. В их тьме карлик ориентировался не хуже, чем при солнечном свете.

– Налетел он на меня, – продолжал Захарий, – да как разорется, дурак недобитый. Ну я, ясное дело, рассвирепел и набил мужика покойником. А ему все мало – пуще прежнего на меня накинулся. Ну, вижу, дела плохи, совсем нервный человек, ничем не усмирить. Такой, думаю, долго не проживет, и пошел от него. Точно, через месяц и его в морг тащил… Много историй с мертвяками знаю. Никто столько не знает, – с удовольствием похвалился Захарий. – О, смотрите-ка!

Он указал пальцем куда-то вверх.

По карнизу на уровне третьего этажа шел бесстрашный человек.

– Куда это он намылился? – спросил карлик.

– Это Марфа Семеновна, – признав спящую старуху, сказал Николай. – Она каждую ночь по карнизу с ломом лунатит.

Постояв, глядя на старуху, двинулись дальше. Они углублялись в нескончаемую сеть проходных дворов и проходных парадных, вероятно, тех самых, которыми уже шел Николай, ведомый негритенком Джоржем. Из народа, помимо старухи, им попался только спавший на скамейке пьяница и растерянный невысокого роста человек. Растерянный человек подошел к ним и что-то спросил или сказал, но никто ничего не понял. Потому что был это, черт знает как забредший сюда японец. А потому как никто японской грамотой не владел, отчаявшийся иностранец состроил такое лицо, что, казалось, готов сделать себе харакири, издал вопль тоски и печали и побрел своей дорогой, с ужасом озирая окна жилых домов.

– Ищет, наверное, кого-нибудь, бедолага, – пожалел японца Владимир Иванович. – Далеко еще?

Но Захарий не ответил. Низко, над самыми крышами, пролетел вертолет, потом сделал круг и еще раз пролетел.

– Осторожно, ноги здесь переломать к чертовой матери можете, – предупредил Захарий, юркнув в заборную дыру.

Николай и Владимир Иванович последовали за ним. Здесь при свете фонаря по битому кирпичу они без членовредительства пробрались в следующий двор. Когда они пролезали в пролом, Николай пребольно ударился головой о бетонный выступ.

– Этот выступ мне знаком, – услышав стон Николая, бросил через плечо Захарий. – Бывало, тащишь усопшего – обязательно ударишься. Теперь-то не бьюсь уже: под свой рост раздолбал. Зато первый год лоб болел…

Они очутились еще в одном дворе. В его центре, как сказочное чудовище, возвышался темный силуэт дерева.

– Сюда, – сказал Захарий, останавливаясь возле щели между железными гаражами.

– Да как же в щель-то… – забормотал Владимир Иванович. – Ведь узкая, ведь не проберусь я…

– Вытащим, не дрейфь, – успокоил его карлик. – Ну я пошел.

Его маленькое тельце исчезло во мраке щели. Николай последовал за ним. Это оказалась очень узкая щель, вероятно, та, в которую Николай выбирался после подглядывания в оконце. И он жалел, что не снял куртку.

Делая небольшие приставные шажки, шурша одеждой о железные бока гаражей, в кромешной затхлой тьме он продвигался вперед. Сзади слышалось тяжелое сопение и постанывание. Там протискивал свое тело Владимир Иванович. Хотелось почему-то скорее преодолеть этот проклятый путь, и Николай из одежды лез вон, чтобы идти быстрее, но у него не получалось.

– Что такое? – пробормотал он, вдруг наткнувшись в темноте на препятствие. Николай протянул руку и нащупал голову, скорее всего, голова эта принадлежала карлику. Николай отдернул руку и замер. Гаражи спирали дыхание. Сзади прерывисто и тяжело сопел Владимир Иванович.

– Захарий, это вы? – наконец, набравшись смелости, спросил Николай.

– Да, погоди ты… Вот падла! – донеслось до него из тесной и душной тьмы, что-то зашуршало.

– Что случилось?

– Да что-что! Падла какая-то вход заткнула. Сейчас, может, выпихну… Вот падла! Держись крепко.

В бок Николаю что-то уперлось, дышать стало совсем невозможно.

– Сейчас, сейчас, – бормотал Захарий, пыхтя от натуги.

– Господи! Скоро этот коридор жуткий кончится?! – донесся стон Владимира Ивановича.

– Тут что-то проходу мешает, – сообщил ему Николай.

– Господи! Мука-то какая!

От напора, производимого Захарием, Николай отступил на приставной шаг.

– Нет! Не выпихнуть. Вот падла! Хорошо заткнули. Это, наверное, чтобы ребятишки не лазали. Вот падла!

– Что?! Что там?! – послышался плачущий голос со стороны Владимира Иванович.

– Чего же теперь делать? – во тьму с ужасом задал вопрос Николай. То, что нужно выбираться обратно, пугало его до спазм в горле. Ему безумно хотелось на волю. Вон из этой тесноты и затхлости. Но идти назад!..

– Назад придется идти, – сказал Захарий. – И фонарик что-то не зажигается, – он пощелкал выключателем на фонаре. – Назад идти придется… – повторил он с досадой, и слышно было, как он выплюнул.