Квадрат для покойников

Николай, чтобы не слиться с коллективом умалишенных, стоял в коридоре, ожидая, когда их выстроят и пересчитают. Знакомого кандидата в народные депутаты Николай среди них не увидел. Группа встречающих санитаров поначалу недоуменно смотрела на людей с красными повязками на рукавах, выходящих из вагона и строящихся парами. Трое небритых мужчин, оказавшихся вблизи поезда и что-то, кажется, соображавших, увидев нашествие на город блюстителей порядка, поспешно улизнули в платный туалет. Суета на вокзале как-то сама собой унялась, и народ рассосался. Санитарка, сопровождавшая делегацию душевнобольных, подошла к людям в белых халатах, поговорила с ними о чем-то – те, обрадованные, подошли к колонне "добровольной народной дружины" и, ласково им улыбаясь, повели вон с вокзала. Непосвященным наблюдателям было не очень понятно, кто кого забирает: то ли доктора дружинников, то ли дружинники докторов-вредителей, поэтому в народе возникали споры.

Двор, в котором жил друг Захария Антисим, был, несмотря на свою заасфальтированность, озеленен. Везде были клумбы с цветами. Возле одной из них возились две беременные москвички, пропалывая некультурные сорняки среди культурных насаждений.

На звонок дверь им открыла беременная женщина в замызганном халате.

– Ах это ты, недомерок, – сказала она, разглядев Захария. – Нету его. На работе.

Больше ничего не сказав, женщина захлопнула дверь.

– Ну это не беда, на работе даже лучше.

Местом работы Антисима было кирпичное здание котельной в соседнем дворе. На звонок долго никто не открывал.

– Да куда же он запропастился? – огорчился Захарий.

– Может, ушел? – предположил Казимир Платоныч.

– Да не должен, – без конца вдавливая кнопку звонка, сказал Захарий и тут же пояснил: – Котлы у него.

– Эй, недомерок! Это ты, что ли?! – донесся откуда-то сверху мужской голос.

С крыши котельной, прямо над дверью, торчала лохматая голова.

– А кто же! – отозвался Захарий, вглядываясь. – Ты чего там торчишь? Звоню, звоню!

– А кто с тобой приперся? – спросила недоверчивая голова.

– Друзья мои, открывай!

Голова исчезла. Через некоторое время заскрипело железо засова, дверь открылась, и из котельной мимо друзей проскочила женщина осчастливленного вида. За ней на пороге появился крупный светловолосый мужчина с картофелеобразным носом и чапаевскими усами.

– Заходи, народ! – пригласил он.

Поздоровавшись с Захарием троекратным целованием, хозяин котельной протянул руку Казимиру Платонычу и Николаю.

– Антисим Иванов, – представился он, крепко пожимая им руки. – Проходите, братцы.

Он открыл дверь и все вошли в небольшую комнатушку со шкафом, топчаном и столом.

– А ты, недомерок, почему знать не дал? Притащился некстати, – укорил Антисим, когда все расселись.

Николай сидел в углу на топчане и разглядывал Антисима. Был он славянской наружности: широкоплеч, ручищи волосатые, волосы лезли также из-под рубашки и придавали его внешности дикий и жутковатый вид.

– Да я написать не успел, срочно с первым поездом рванули.

– А чего притащились-то? По нужде или на экскурсию?

– Дело у нас, – уклончиво сказал Захарий, снимая халат и вешая его на спинку стула.

– Ночевать, небось, хотите? Я сегодня все сутки в кочегарке.

– Нам с Казимиром не нужно – мы ночевать не будем, а вот Колюшу приюти.

– Для одного место найдется. Пойду чайку поставлю.

Антисим вышел из помещения.

– Так что, я ночевать здесь останусь? – удивился Николай.

– А куда тебе спешить? Мы сегодня за ночь делишки свои обтяпаем. А завтра обратно, домой, – сказал Захарий.

– С утра, – вставил Казимир Платоныч, он был угрюм.

Николай взял со стола книжку и пролистнул. Книга была на незнакомом языке.

– Иврит, мать его перемать. А ты иврит знаешь?

В комнату вошел Антисим. Николай закрыл книжку без картинок.

– Нет, не знаю, – сказал он, положив книжку на место.

– А я вот знаю. Нарочно изучаю… Ладно. Расскажите лучше, что в Санкт-Петербурге новенького. Стоит Исаакий или его жиды подрыли?

Поговорили о международном положении. Вспомнили (как положено в мужской компании) недобрым словом первого советского президента. А когда попили чаю, Захарий соскочил со стула на пол.

– Пора нам, – сказал он, почему-то вдруг погрустнев.

Угрюмый Казимир Платоныч поднялся.

– Куда же вы на ночь-то? Найду я вам для ночлежки место. Комфорта не будет, но переспать можно. Все равно ночью гонку устраивать.

– Дело у нас. Ну, прощай, Колян, – Захарий протянул ему руку. Вид он имел такой, словно собирался прямо сейчас идти топиться.

Казимир Платоныч тоже пожал всем руки.

Они вышли из комнаты. Антисим пошел их проводить, и Николай, оставшийся один, загрустил. Грусть была без особых причин, обычно бравшаяся неизвестно откуда и уходившая неизвестно куда.

Вернувшийся Антисим налил себе чаю в огромную чашку, отхлебнул большой глоток, вытер чапаевские усы и закурил сигарету без фильтра.

– Почитай пока, – Антисим достал из стола мятый и засаленный листок и протянул Николаю. – Тут про жидов вся правда написана. А я пойду. Гонка у меня сегодня.

Антисим залпом допил чай и вышел из комнаты.