Мошенскому можно дать лет двадцать восемь. Его загорелое лицо, глаза, немного запавшие под густыми черными бровями, выражают озабоченность. Николай про себя отмечает, что у командира хорошая выправка. И одет он по всей форме — пояс затянут, на правом боку пистолет в кобуре, через плечо противогаз в зеленой холщевой сумке, и все на нем хотя и давно ношенное, но хорошо пригнано и в аккуратнейшем виде. Позже друзья узнают, что Мошенский — кадровый военный моряк и на флот пришел, как и они, по комсомольской путевке. А до этого Сергей Мошенский работал бригадиром электриков алюминиевого завода в Запорожье, откуда был родом и где жил его отец, тоже рабочий.
Знакомясь с молодыми командирами, Мошенский оглядывает каждого пристально, изучающе. Николаю кажется, что от небольших, острых, чуть прищуренных глаз старшего лейтенанта ничто не может укрыться.
— Очень рад, что вы прибыли, товарищи командиры, — наконец, говорит Мошенский. — Пойдем сейчас во флотский экипаж и будем отбирать личный состав.
— Поесть бы, — нерешительно предлагает Семен.
— Как, вы не завтракали?
— Мы и не ужинали, — шутливо вздыхает Михаил Лопатко.
— В таком случае, пойдем вначале подзаправимся в какой-нибудь столовке, — решает Мошенский.
Из окна столовой видна площадь, за ней открывается панорама Южной бухты.
— Сыты? — серьезно спрашивает Мошенский по окончании завтрака. — Теперь в экипаж, — торопит он. — Дело прежде всего.
Флотский экипаж находится на Корабельной стороне.
— Пешком или трамваем? — спрашивает старший лейтенант.
Трамвай так дребезжит, что разговаривать невозможно. Николай смотрит в окно — проезжают знакомые места. Недалеко живет Олеся — девушка, с которой он проводил все субботние вечера, когда получал увольнительную. Она еще не знает о его назначении, и Николай решает обязательно повидаться с Олесей. Она наверняка обрадуется, когда узнает, что он остается в Севастополе, что будет защищать ее родной город. Девушка еще учится в техникуме, но в своей последней записке сообщила, что она, как и тысячи других севастопольских комсомолок, пошла работать на военный завод. Теперь они будут заниматься общим делом — обороной Севастополя.
Его размышления обрывает кондуктор:
— Дальше не едем!
Напротив возвышаются корпуса казарм, возведенные еще адмиралом Лазаревым. Стены такой толщины, что бомбы их не возьмут. Здесь находится флотский экипаж.
На плацу небольшими группами стоят матросы и мобилизованные в гражданской одежде. Они что-то живо обсуждают.
Мошенский уходит в штаб, а молодые командиры остаются на плацу. Подходят двое краснофлотцев. За ними тянутся другие.
— Товарищ лейтенант, зачем пришли? — спрашивает бравый матрос у Миши Лопатко. Внешне он выглядит старше других. — Будете набирать команду?
И сразу все наперебой просят взять их, не зная еще, откуда, с какого корабля эти лейтенанты.
— Что, воевать охота? — спрашивает Лопатко.
— Раз война, то наше место — на фронте, — отвечает старшина первой статьи. Росточком он невелик, но с виду крепок.
— Кто вы такой? Где служили? — выясняет Лопатко.
— Старшина первой статьи Самохвалов, — рапортует моряк. — Был инструктором в Школе оружия Учебного отряда Черноморского флота, а до этого служил на крейсере «Красный Кавказ» артиллеристом-зенитчиком.
— О, такие нам нужны! — восклицает Лопатко. — Сам стажировался на «Красном Кавказе». А кого вы еще знаете?
— Да кое-кто вам подойдет.
— Подберите хороших ребят.
— Есть подобрать хороших ребят! — радостно откликается старшина и бежит в казарму.
Подходит старшина второй статьи, высокий, ловкий, с живыми серыми глазами — умен, видать, парень. «Этого возьму к себе! — решает Семен Хигер. — Глядит молодцом». И к нему:
— Как звать-то?
— Лебедев, товарищ лейтенант.
— Где служили?
— Я из дисциплинарного…
У Семена вытягивается лицо. «Вот так молодец, вот так умница…» — читается в его глазах.
Лебедев замечает, какое впечатление произвело его сообщение, невесело усмехается.
— Конечно, я штрафник, — говорит он, — и меня могут не взять в боевую часть. Но вот поверьте, товарищ лейтенант, что воевать я буду хорошо.
Его слова звучат так искренне, что Семен начинает колебаться.
— А за что попали в дисциплинарный?
— За пререкание. Что было, то было… А сейчас досрочно отпустили. Возьмите, обижаться не будете.
— Обождите, разберемся, — вмешивается Лопатко.
Возвращается из штаба Мошенский, в руках у него пачка каких-то документов.
— Товарищ командир, — докладывает Лопатко, — здесь есть хорошие ребята.
— Не сомневаюсь, — говорит Мошенский. — А вот вам личные дела людей и список должностей на нашей батарее, — и он передает папку с бумагами Михаилу Лопатко, тем самым выделяя его как старшего среди лейтенантов. — Поговорите с людьми и потом доложите мне…
Тут к Мошенскому подходит какой-то моряк. С виду ему лет за тридцать. Среднего роста, плечистый, в фуражке, слегка надвинутой на широкий, загорелый лоб.
— Старший политрук Середа, — рекомендуется он Мошенскому. — Я искал вас. Назначен комиссаром плавучей батареи.