Квадратное время

Случайный недосмотр? Да как бы не так! Подобный уровень прослеживается буквально во всем. Проработка путей отхода? Справились блестяще: "если что не так — стреляем да бежим". Питание? Как у девочек на пикнике: "захватили немного бутербродов и шоколадку". Средства против собак? "Надеялись на проводника". Компас? "Взял один, но потерял в первый день, пришлось для обратной дороги покупать новый в Ленинграде". Взаимопомощь, действия в команде? "Переходили по скользкому бревну, Дима упал, хорошо, что в тину, а не на камни". Единообразное, мощное оружие? Куда уж без него: "маузер, наган и парабеллум". Дисциплина? Нет, не слышали: "На привале Сергей играл с револьвером и случайно спустил курок, но повезло, патрон оказался испорченным".

Плакать тут или смеяться?

Подготовка места и времени теракта восхитительна: добрались до Ленинграда и принялись читать газетную тумбу на предмет подходящего сборища коммунистов. Зачем?! Советская пресса в Хельсинки при наличии денег и времени вполне доступна. Город на Неве участникам перфоманса знаком с пеленок, большевики еще ничего не успели в нем перестроить. Почему не наметить заранее полдюжины целей и ударить сразу, "с колес", каждому по своей? Нет, господам эмигрантам больше по душе кормить комаров на острове в болоте и чуть не неделю таскаться на пригородном поезде в туда и обратно. В три сытые капиталистические ряхи слоняться по улицам с оружием без документов, толкаться в трамвае, как будто в триэсэрии запретили извозчиков, покупать еду, спиртное "от страха", да еще вполне закономерно встретить старого школьного приятеля, а ныне — бравого красного командира.

Самое важное, у меня не вызывает ни малейшего понимания и симпатии их цель. Надо же догадаться ударить в муниципальное заседание "по вопросу о снижении цен"! Хорошо хоть придурки не убили никого. Простых парней и девчонок с верой в светлое будущее и партбилетом в кармане "у генсека много". Неужели так сложно понять: если хочешь справедливости и реального эффекта — кидай бомбы в секретарей ЦК, благо обком ВКП(б) покуда в подполье не ушел. Обычные-то люди в чем провинились?

Что в сухом остатке? Непрерывный аттракцион "слабоумие и отвага"!

Немыслимое, выходящее за рамки здравого смысла везение или… талантливая подстава ГПУ?! Да какая к черту разница! На два, нет, на три порядка безопаснее идти в Петербург одному, чем воспользоваться помощью господина капитана. Именно господина — рассматривать как друга и будущего партнера авантюриста-любителя я более не в состоянии.

Между тем мое ошеломленное молчание господин Ларионов истолковал несколько по-своему. Точнее сказать, начал настойчиво вербовать меня в ряды РОВС, расписывая в самых ярких красках силу и мощь главной антибольшевистской силы мира… удивительным образом не заслужившей внятных упоминаний в учебниках истории 21-го века.

Мне же, не иначе как с выпитого бренди, представился огромный полутемный зал, полный запаха плесени и пыли. На стенах портреты: Николай II, толпа его ближайших сановных родственников, сполна нагруженных орденами и регалиями. Чуть в стороне революционеры Колчак, Корнилов и новопреставленный Врангель. Под ними благообразные, много лет назад поседевшие господа в раззолоченных эполетах перекладывают на столах толстые подшивки советских газет. Чуть в стороне клерки с погонами попроще строчат записки, диктуют что-то пожилым машинисткам с высокими сложными прическами. Кудрявые курьеры в казачьих шароварах то и дело хватают заляпанные жирными коричневыми кляксами сургуча пакеты в желтой навощенной бумаге и убегают с ними прочь. Белогвардейский штаб ведет на последний и решительный бой с Советами свои многочисленные армии.

В попытке сдержать если не улыбку, то хотя бы смех, я грубовато прервал собеседника:

— Вы всерьез считаете что большевики — суть банда воров и убийц, захватившая власть каким-то невероятным божеским попущением?

— Именно! Разве не так? — недоуменно посмотрел на меня Виктор Александрович.

— В том-то и дело, что это величайшее заблуждение! — заявил я с апломбом послезнания и передуманного в лагере.

— Да полноте!

— Сейчас попробую объяснить, — отмахнулся я. — Основная проблема в том, что большевики, прежде всего, религиозная секта. Посмотри сам, у них имеются все привычные атрибуты: "Капитал" — священная книга, мумия у кремлевской стены — святые мощи, портреты вождей и героев — иконы пророков, комиссары в армии — капелланы, партячейки — церкви, только вместо попа парторг, а за дьяка профорг. Так кто появится в любой приличной религии после удачного теракта?

Я думал, мне придется давать на этот вопрос ответ самому, но или Ларионов изощренный полемист и логик, или моя идея, мягко говоря, не нова, и подобное уже не раз обсуждалось среди эмигрантов. Поэтому мой собеседник ответил без малейшей запинки:

— Мучеников у них все равно в избытке!

— Ну и на кой черт еще добавлять?!

Ни слова в ответ, зато на щеках господина капитана выступили желваки. Но на этот раз я не стал обходить острые углы: