Квадратное время (СИ)

— Фашисты? Уже тут?! Кха-ха-ха! — зашелся я в приступе то ли хохота, то ли кашля. — Да что вы вообще о фашистах знать можете! Ведь пока гад Шикльгрубер пейзажики малюет где-то под мостом в Берлине!*** Короче говоря… — тут до меня дошло, что сказано несколько больше, чем оно того стоило. — Не знаю никаких фашистов, и знать не хочу. Я простой студент, просто не повезло…

— Та-а-а-кс! — резко оборвала меня следователь. — Вот счас-то все сходится!

Всего пара мгновений, и как подменили человека! Теперь в ее глазах плескалось одно лишь торжество и злоба. Резко раздавив папиросу о край стола, она резким щелчком отбросила окурок прямо на пол. Наклонившись ближе ко мне, выплюнула в лицо слова с брызгами:

— Так вот, гражданин Обухов Алексей Анатольевич, 1903 года рождения, стало быть студент, из потомственных дворян! Хватит заливать. Нам все решительно очевидно. Единственно верная для вас линия поведения — чистосердечно покаяться перед советской властью! И вот что, — в тоне женщины опять проступили нотки усталой нежности. — Мы не ставим к стенке врагов гораздо более матерых, чем вы. Вот, — она сделала широкий жест по направлению к окну. — Там работают люди, многие из них были приговорены к высшей мере, но они честным трудом очищают себя от прежних преступлений перед советской властью. Помните, наша задача — не карать, а ставить на правильный путь!

— Не знаю никакого Обухова… — вскочил я.

— Сидеть! — меня буквально подкосил резкий крик, а еще пуще многообещающий лязг двери за спиной.

— Ну, мы вас заставим признаться, — следователь опять перешла на доверительный тон, совсем как плохой актер в постановке провинциального театра. — Только себе же дороже сделаете. Запомните, гражданин Обухов, искреннее раскаяние поможет искупить вашу вину.

«И увеличит срок…» — мрачно закончил я про себя ее речь фразой из какого-то фильма.

Затем сквозь льющийся в глаза свет лампы явственно представил, как идиоты в кожанках находят тайник, забыв от радости смешные инструкции следователя, вытаскивают из ящика в первую очередь привычное и понятное — винтовку с патронами, с хохотом передают друг другу бутылку бело-финской водки, в то время как незамеченный в потемках смартфон хрустит под их каблуками, а микросхемы смешиваются с грязью и шлаком.

Уж не знаю, по какой статье нынче идет борьба против социализма с оружием в руках, но на пулю в мой затылок хватит с гарантией.

\\\*Согласно некоторым источникам, именно такую надпись оставил Н. Гумилёв на стене камеры N 77 на Шпалерной 24 августа 1921 года.\\\

\\\**Официально скаутское движение в СССР запретили 12 ноября 1922 года. С того времени скауты перешли на нелегальное положение. Окончательно разгромлена эта организация была только в 1932 году.\\\

\\\***В советском скаутском движении существовали две крупные фракции — анархистов и фашистов. Сама же фашистская идеология зародилась в Италии в конце 1910-х гг., итальянская фашистская партия пришла к власти и установила диктатуру Муссолини в 1922 году.\\\

Тут я в полной мере осознал, какая это непозволительная роскошь — спокойно подумать о тщете всего сущего: вопросы полетели в лицо как стежки швейной машинки на китайской фабрике.

— Кто вас подначил к идеологии «Чёрных волков»? Когда?

— Место вашего проживания? Адреса?! Явки?!

— Кто был на скаутинге в Казани?

— Через кого вы получали агитационную литературу?

— С кем из членов ВКП(б) вы хорошо знакомы, и где они работают?

— Адрес и номер дома где вы встречались с Борисом Зеленовым?*

— Связи с куратором из Берлина, господином Свежевским?**

— В каких учреждениях белых правительств служили? Должности, звания?

— Кто такой Шикльгрубер и какие картины он рисует?

— Как относитесь к советской власти? Как это понимать: никак?!

Мелькали абсолютно дикие вопросы из анкеты, термины типа «Совет начальников отрядов», «Съезд объединённых патрульных» и «Совет инструкторов». Перечислялись фамилии как бы моих знакомых и друзей. Приводились слова уже арестованных скаутов,*** которые обвиняли меня в какой-то дикой чепухе, направленной на свержение социалистического строя.