Квадратный корень из лета

Нед прошептал что-то папе на ухо, и тот недовольно кашлянул, пробормотав что-то по-немецки. По-моему, я уловила слово Büstenhalter. Бюстгальтер.

Я скрестила руки на груди. Томас вскочил и закружился по кухне, накладывая для меня рогалики на тарелку, включая чайник, размахивая руками и тараторя милю в минуту о заказанном Недом крокенбуше.

Я ела рогалики, слизывая с пальцев липкий сахар, и смеялась над причудами Томаса, не обращая внимания, что Нед волком смотрит на нас обоих.

Спустя почти год траура я чувствовала себя как викторианцы с появлением Эдисона: столько лет в темноте, а тут – электрический свет.

Между пальцами ног у меня земля.

* * *

В воскресенье я ускользнула от непонятного полицейского надзора Неда и пошла из Холкси вглубь материка, вдоль канала, где жила Соф. Стояла невероятная жара. Соф уже загорала, когда я подошла к лодке, едва видневшейся в джунглях горшечных растений, которые ее мама выращивает на палубе.

Я постояла на пешеходной дорожке, глядя, как миссис Петракис поливает цветы, иногда брызгая на Соф, которая взвизгивает и смеется. Грей так делал с нами в саду. А на маму он тоже брызгал, интересно? Стала бы она брызгать на меня? Эта мысль проделала в моем сердце временнóй тоннель.

– Соф! – заорала я, чтобы не думать об этом.

Она села, вглядываясь поверх папоротников, и ее губы сложились в идеально накрашенное помадой потрясенное «О».

Другими словами – о, мои волосы. Да, и я забыла подкраситься.

Пока Соф на меня пялилась, я забралась на борт, качнув лодку – от моего движения по листьям прошел трепет, хотя ветра не было. Соф помотала головой, видимо, не веря глазам.

– Здравствуйте, миссис Петракис, – неловко помахала я.

– Привет, незнакомка. – Мама Соф ласково улыбнулась, отчего вокруг глаз у нее разбежались морщинки. Она поставила лейку. – Дорогая, я бы тебя обняла, да руки в компосте. Всего четыре дня после дождя прошло, а все уже высохло в камень. У вас в саду так же?

Они с Греем сдружились на почве мульчи, перегноя и компоста – ее идеи дед упоминает чуть не на каждой странице своих дневников. А уже потом подружились и мы с Соф. С Соф, которая еще не сказала мне ни слова.

– Да нет, – соврала я. Говорить ли миссис Петракис, в каком запущенном состоянии наш сад? Надо бы пригласить ее поздороваться с растениями, спросить, что нам нужно сделать, чтобы восстановить сад в его былой красе.

– Чего тебе налить попить – кокосовой воды? – снова улыбнулась миссис Петракис, стягивая садовые перчатки. Тыльной стороной руки она коснулась плеча Соф: – Не забудь крем от солнца.

Соф пошла за матерью, чтобы взять крем, а я попыталась не возненавидеть ее за то, что у нее есть мама, которая помнит о солнцезащитном креме.

– Ух ты, – сказала наконец Соф, появляясь с бутылкой воды и пакетом сушеных яблочных долек.

– Думаешь, зря?

– Нет, нет… – По лицу Софи было видно, что она так и думает. Ее волосы были уложены в огромные пучки а-ля принцесса Лея. – Повернись, я посмотрю.

Я повернулась на триста шестьдесят градусов и присела на полотенце, вспотев от этого небольшого усилия.

Жара стояла невыносимая. Неподвижный воздух был насыщен запахами соли и морской лаванды. Небо бескрайнее, какое бывает только на побережье, где земля настолько плоская, что Птолемей мог бы обмануться, и прозрачная синева накрывает ее огромным куполом. Правда, мне не с чем сравнивать – я больше нигде не была. Возможно, Нед видел похожее небо в Лондоне. Может, Томас оставил в Канаде небо ничуть не меньше этого.

Я хочу увидеть все небеса. Вот так открываешь для себя Вселенную.

– Тебе не нравится? – Я взъерошила колючие прядки на затылке, все еще не привыкнув.

Соф поправила солнечные очки цвета лайма – в тон бикини – и хрипло произнесла, не глядя на меня:

– Да нет. Просто жаль, что ты мне сперва не сказала.

– Чтобы ты меня отговорила? – полушутливо отозвалась я. – Конечно, криво получилось. По-моему, Томас измазал наши ножницы арахисовым маслом…

Соф не ответила, глядя в воду канала. Поверхность воды казалась зеркальной: небо было и над нами, и под нами. Мы в центре мироздания.

– Ты и Томас. Я не вижу тебя неделями, а он тебе волосы подрезает…

– Волосы остригла я сама. Томас ни при чем.

– Он живет в твоем доме, пачкает арахисовым маслом твои ножницы, работает в «Книжном амбаре»… Ты едва отвечаешь на мои сообщения, ты не сказала, что подстриглась.

Это нечестно. Соф первая меня бросила, чтобы часами болтать по телефону с девчонками, которых никогда не встречала, флиртуя с очередной интернет-знакомой. Почему бы ей просто не порадоваться за меня? Не хочу лезть в болото разговора по душам; хочу быстро перемотать вперед все неловкие моменты вроде выхода из тоннеля во времени и оказаться там, где мы подруги и все нормально.

– Похоже на то, как ты ходила, когда мы познакомились, – буркнула Соф. – Когда Томас жил рядом с вами.

– Томас живет с нами, – сказала я. – Я не могу с ним не видеться. Разве вы не ездили в Лондон вместе с Мег?