Квадратный корень из лета

– Повеселись сегодня, – сказал папа. – А я здесь посижу. Не знаю, что творилось с тобой весь год, Liebling, но сейчас я счастлив видеть, что ты влюблена. Это гут. Как можно этому не радоваться?

Получается, разговор у нас не о сексе, а о любви. Я разглядывала свои пальцы. Жаль, что папа не поговорил со мной прошлым летом. Жаль, что мамы нет рядом.

Я уже знала достаточно, чтобы с Джейсоном пользоваться презервативами, но мне не хватило опыта, чтобы не влюбиться в него.

Разве любовь – это не прекрасно?

Хороший вопрос.

* * *

Принцип Готти Г. Оппенгеймер, версия 6.0. Меня не должно было быть в этом мире. От меня одни неприятности, и очередной тоннель во времени покажет их масштаб, если я это не остановлю.

Когда моя смена закончилась, папа остался в «Книжном амбаре», сказав, что заглянет на вечеринку попозже. Мрак следовал за мной по пятам, пока я нехотя тащилась домой длинной дорогой – через поля, мимо тюков сена, соображая, как починить время и что является противоположностью скорби.

По дороге я написала Томасу: «Встретимся на кладбище перед вечеринкой?»

Он ждал меня между деревом и стеной. Несколько секунд я смотрела на него, не понимая, как это его не будет рядом через три недели, как это мы никогда не увидимся снова. На какой еще дурацкой планете такое возможно?

– Не выдерживаешь хаос в одиночку? – спросил Томас, когда я присела рядом. Он взял мою руку в свои и положил себе на колени. Он прав: что бы между нами ни происходило, дружба останется.

– Типа того, – помрачнела я. Голова болела до сих пор. Что, интересно, сталось с бутылками, где Грей держал свои народные средства? Мне бы сейчас не помешало. – А ты?

– Я, э-э… – Он в замешательстве почесал голову. – Готовься, что твой мозг взорвется, но я уже не прежний Микеланджело.

– Чего?

– Тусовщик, – пояснил он. До меня все равно не дошло. – Я крутой, но грубый, как Рафаэль. Постой, ты что, не смотрела «Черепашек-ниндзя»?! Борцы со злом? Обязательно надо провести вам ай-фай, а то у тебя гигантские пробелы в поп-культуре… А еще мы сможем общаться по Скайпу, когда я перееду, – лукаво добавил он.

– Я тоже не особо того по вечеринкам, – сказала я в ответ на этот треп, поколебалась и положила голову ему на плечо. Томас сел иначе, обняв меня за спину. Я сонно добавила: – Может, мне по душе пригороды.

– Проколоть воздушные шары, украсть торт…

– Печь торты, – поправила я. В шее что-то щелкнуло, когда я повернула голову: – Как там твой крокет, получился?

– Крокембуш, – поправил Томас. – По-моему, Неда понесло куда-то не туда – это же вечеринка в честь Грея, поэтому я сделал торт «Черный лес».

Вишневый «Шварцвальд», любимый торт деда.

«Лучший выбор, который сделала твоя мать, – всегда говорил он, – это привезти сюда кусочек Германии».

Ни разу не видела, чтобы Грей ел этот торт, – и его не приходилось потом отмывать из шланга.

– Спасибо.

Легонько, будто чувствуя, что голова у меня готова лопнуть, или не зная, простила я его за Манчестер или нет, Томас поцеловал меня в макушку. Я погружаюсь в его дружбу, как в мягкость пухлого дивана, но так я упускаю суть всего лета. Грей бы меня убил. Во всех дневниках с их взрывами пионов и волшебными козлами, всей своей жизнью он призывал идти на риск. Жить дерзко. Сказать «да».

Мысль пронеслась в голове кометой: вот как остановить появление тоннелей! Вот что является противоположностью скорби – любовь!

Не раздумывая, я извернулась поцеловать Томаса – и мы здорово стукнулись головами. Треск был оглушительный, из глаз чуть звезды не посыпались (ничего космического, только зверски больно).

– Оу, – Томас потер подбородок, с беспокойством глядя на меня. – Ты в порядке? Хотя что тебе сделается, у тебя же череп из бетона.

– У меня? – Я ткнула его под ребро: – Да ты уже дважды нанес мне травму своим подбородком!

Выпрямив пальцы, я попыталась прочитать его по Брайлю, смяв кардан. Как прикажете быть лучшими друзьями с человеком, когда между вами проляжет сто восемьдесят миль?

– В третий раз – это уже любовь? – сказал Томас, выпятив подбородок.

Еще смеясь, мы начали целоваться – беспорядочно, неуклюже и счастливо. Ошеломленные, улыбающиеся и робкие, мы ощупью искали дорогу друг к другу. Я и не знала, что это бывает вот так.

– Готов выдержать дет-метал? – спросила я, когда наконец смогла заговорить.

* * *

Целуясь на ходу, спотыкаясь и держась за руки, мы прошли двести ярдов до дома. Вечеринка уже была в разгаре. Мы спрятались за греевским «жуком»-«Фольксвагеном» – капот вибрировал от грохота. Кожа у меня тоже вибрирует: я пульсирую от поцелуя Томаса, от откровений папы, от того, что готовится. Голова снова начала болеть. Я не могу отпустить руку Томаса: она привязывает меня к реальности.

– Есть ли возможность, – прокричал он мне на ухо, – незаметно пройти в твою комнату?