Квант удачи

Семи лет, в маленьком мешковатом скафандре старинного покроя, сшитом вручную специально для этого дня, взволнованный и внимательный. Перед ним, преклонив колено и склонив голову, возвышался мужчина-гора в адаптивной броне. Рядом стояла самая красивая женщина в галактике, Елена Илиад. А по краям зала, в отдалении, теряясь в тени, замерли одиннадцать вераторов, представители каждой династии… кроме одной.

— И последнее, сын, — сказал Оберон спокойно и негромко. — Что бы с тобой ни случилось в жизни, кем бы ты ни стал, куда бы ни занесла тебя судьба, помни: ты должен защищать наследие Древних. Помни: нет ничего важнее глаза сайн.

Он говорил это тихо, чтобы услышали только трое. Мальчик едва заметно посмотрел на маму, проверяя её согласие с отцом — и ему показалось, что она не вполне согласна.

— Но лорд-хранитель, — спросил он, сомневаясь. — Наши предки отдали всё, чтобы спасти людей от истребления. Это первая и последняя цель Ривендалей и всех Хранителей. Неужели этот глаз… важнее людей?

Глаза Елены блеснули одобрением.

— И нет, и да, — проронил Оберон, в его голосе был сумрак сомнения. — Нет, потому что мы не знаем, а можем лишь чувствовать и догадываться. Да, потому что мы чувствуем и верим.

— Во что?

— В добрую волю создателей глаза. Их дары вели и защищали нас после гибели Земли, хотя они сами давным-давно мертвы. Каждый носитель глаза уверен, что сайны благи, я носил его много лет и чувствую это в глубинах моего сердца.

— Но ты не знаешь, — сказала Елена, опустив глаза.

— Не знаю, — согласился отец. — Я думаю, что человечество — часть наследия сайн. Что наши пути как-то связаны, и они оставили нам дар, чтобы действовать вместе.

— Жаль, что они не оставили послание, — Елена качнула точёной головой. — Это сделало бы нашу жизнь куда проще.

Мальчик знал, что она говорит не о далёком прошлом, а о событиях нынешних: напряжении между Обероном и её родной семьёй. И о цедарах.

— Если мы правы, — не ответив жене, продолжал лорд-хранитель, — То спасти глаз и означает спасти людей.

Он смотрел на сына испытующим, пронизывающим взглядом.

— Но мы можем ошибаться. Возможно, глаз сайн не является даром и никак не связан с судьбой людей. Или медузы — хитроумные чудовища, их глаз заставляет носителей чувствовать преданность. А может, это древний и равнодушный народ, который не имел никакого понятия, что их наследие будем хранить мы… Такое возможно. Но что, если мы правы, и этот драгоценный дар позволит спасти нечто большее, чем мы все? Именно так чувствуют носители глаза. А если это правда, то последствия утраты дара сайн будут куда страшнее, чем последствия нашей… слепой веры.

— Но хочется же узнать точно! — воскликнул сын.

— Жизнь не всегда даёт нам чёткие ответы. Она не всегда понятна и проста.

— Как же я догадаюсь, как правильно?!

— Чем дольше ты будешь носить глаз, тем глубже поймёшь эту правоту.

— Совсем как ты?

Человек-гора трудно вздохнул, и от мощи его дыхания мальчика едва не пошатнуло. А затем он сказал пугающую правду:

— Сын. Ты знаешь, как я люблю нашу планету и наших людей. Как сильно предан тебе и маме, я готов защищать вас до последнего вздоха. Для меня не стоит вопроса выбора между мной и другими, ради людей я отдам всё. Такова клятва Хранителя, таков мой долг. Мне не страшно это сделать. Но если выбор встанет между Ольхаймом и даром сайн, я выберу сайн. Если выбор будет между моей женой и глазом, я выберу глаз. И если мне придётся выбирать между тобой, Одиссей, и глазом… Я не знаю. Я буду должен сделать выбор.

Мальчик стоял с открытым ртом, Елена молчала и смотрела на статуи Первых.

— Поэтому всю свою жизнь я стараюсь делать так, чтобы передо мной не встал такой выбор. И сейчас, когда время выбирать пришло, я раньше времени отказался от наследия сайн и отдал его тебе.

Маленький Одиссей выдохнул с невероятным облегчением.

— Значит, теперь ты выберешь нас с мамой? — едва слышно спросил он.

— Да, — кивнул Оберон. — Потому что теперь этот дар — твоя ноша. И когда судьба приведёт тебя к моменту выбора, тебе одному придётся решать, как поступить. Что сохранить: людей или сайн, глаз или Ольхайм, глаз или тех, кого ты любишь.

Глаза Елены гневно сверкнули, она не смогла сдержаться и положила руку сыну на плечо, коснулась его волос. Но ничего не сказала. Она ещё скажет сыну, что думает — потом, без церемоний, наедине.

— Не знаю, какой тебе предстоит выбор, — кивнул лорд-хранитель. — Но определить твоё наследие сможешь только ты сам, Одиссей. Поэтому сегодня ты должен дать ту же клятву и то же обещание, что давал каждый из нас.

— Какую, лорд-папочка? — волнуясь, спросил мальчик, перепутав слова.

— Ты клянёшься отдать все силы, всю волю и всю свою жизнь ради человечества? — громко спросил Оберон, и его голос заметался в каменных сводах. А когда эхо стихло, он добавил тихо-тихо. — Ты обещаешь превыше всего хранить дар сайн и использовать его на благо всех живых?