Квант удачи

— Я так и подумал, — медленно кивнул Одиссей, наконец сложивший всю картину. Боль и горе исказили его черты. — Слишком поздно догадался. Но, к счастью, мне достаточно стать предателем и причиной геноцида только один раз.

И пока это проклятое недосущество не начнёт вздымать свои руки, он вынул излучатель из кобуры, перевёл в режим «смертельный», другой рукой вытащил глаз сайн и протянул его врагу.

А когда Вечный увидел их, побелел и выцвел, став жадно разинутой пастью, и пустота наконец дотянулась до глаза, когда Одиссея и глаз начало расслаивать на бессчётное количество нитей и слоёв, человек выстрелил себе в голову.

И ментограмма кончилась.

Секунду принцесса стояла оглушённая, и мягкие серые полосы едва заметно стекали по её плечам и рукам. Теперь она поняла, почему в воспоминаниях был только лог событий, без эмоционального фона. Фокс не хотел, чтобы она пережила то сокрушительное, невосполнимое, что он тогда пережил. И столь отчётливо вспомнил сейчас.

Но даже без его эмоций, даже просто наблюдателем, Ана едва чувствовала, как дышит, в груди была дыра выгоревшего сострадания, а лицо мокро от слёз.

Девушка очнулась, метнулась к Фоксу и обняла его. Гладила, целовала, отдавала ему всю нежность; от неё шло такое тепло, что оно могло растопить полярную шапку самой равнодушной планеты в галактике.

— Любимый, ты не виноват, — шептала она, натурой человеческой, но особенно женской чувствуя, насколько чудовищна эта рана и как важно исцелить её. — Ты всё сделал правильно. Ты совершил страшный выбор, но этим выбором спас нас всех. Ты понимаешь это?

Одиссей молча кивнул, его бледное лицо было пугающе-спокойным; Ана выдохнула, пытаясь взять себя в руки и успокоить сердце. Сейчас она не могла быть слабой и раздавленной, она должна была помочь Фоксу удержать пережитое.

— Если эти не-существа настолько всемогущи, что стирают целые цивилизации, — покачала принцесса головой. — И единственное, что они не могут найти и стереть, это наследие сайн… Значит, твой глаз — самое ценное, что у нас есть. Единственное, что может помочь нам спастись. Ведь эти Вечные рано или поздно найдут способ стереть всё.

Она и не подозревала, насколько сейчас права.

— Объясни мне, как твоё самоубийство помешало им довести дело до конца?

— У Вечных нет власти над глазом, взаимодействовать с ним могу только я сам. Поэтому они не пытались меня убить, а наоборот, сделали бы всё, чтобы спасти. Чтобы я отдал им глаз и пустота коснулась его через меня.

— А-а-а, ты ждал, когда этот гад перейдёт в форму пустоты, и для этого протянул глаз, как приманку? Став пустотой, он уже не мог тебя остановить. А выстрели ты чуть раньше, он бы успел тебя спасти, как они спасали Рами. И ваш диалог перешёл бы на новый виток, но Вечный бы уже понял твой план и пытался бы тебя обыграть.

— Да, — кивнул Фокс. — Они невероятно быстро учатся. Потому что оперируют чистыми смыслами и тянут нить от одного к другому. Но они ещё не научились врать и хитрить, потому что ни взаимодействовали с тем, кто так делал. Вечные даже не знали про такой концепт: обмана и хитрости. Вспомни, они говорили напрямую, как есть, и в своих естественных реакциях дали немало информации. Я догадался, что без меня они не уничтожат глаз. И если я исчезну, глаз станет для них так же недосягаем, как был миллионы лет, пока я не поддался соблазну и не начал его использовать.

— Вот как. Но зачем… — принцесса запнулась, подбирая слова.

Было непросто задать этот прямой вопрос.

— Зачем я позволил им стереть та’эронов и Танелорн? Почему не попытался убить себя раньше, например, залпом из техноконтура?

— Да, — кивнула Ана и опустила глаза.

— Потому что у меня не было права на ошибку, — сказал Одиссей спокойно и нерушимо. — На кону было не слишком многое, а вообще всё. Хотя тогда я не понимал истинных масштабов происходящего, и только теперь начинаю. Но и в тот момент мне было ясно, что действуют эпохальные силы и происходит исторический момент. Представь: в один прекрасный день тебе сообщают, что ты константа мироздания, которую артефакт сайн сохраняет от стирания, и вселенная каждый раз будет переписываться вокруг твоей судьбы?

— Не хочу представлять, — честно ответила Ана. — Но такое случилось лишь однажды?

— Со мной — да, у меня двойная память только об одном периоде жизни. Когда возродился, путаницы в голове было много, пришлось пройти когнитивную стабилизацию. Но заодно снял и сохранил эту ментограмму.

— Мало тебе теллагерсы и перерождений, так еще и мега-глаз?! — воскликнула принцесса, вскинув руки.

— Может, это не два явления, а две стороны одного? — пожал плечами Фокс. Он не раз думал об этом. — Эпохальность не лично во мне, не я константа, а любой носитель глаза. Ты его видишь, значит, играешь какую-то роль в его судьбе. Может, когда-нибудь глаз достанется тебе, и тогда ты станешь мировой константой.

— Понятно, — она снова прижалась к Фоксу, и по волосам побежали возмущение, испуг и даже лёгкая паника, а потом смех, Ана хмыкнула ему в плечо.

— Ты чего?

— Не буду носителем. Не хочу, чтобы тебя из-за меня стёрли.