Квантонавты. Пятый факультет

– Факультет Петрова-Водкина, – серьезно сказал молодой Егор Семенович, но глаза его поблескивали. И он подмигнул Коле: не дрейфь, мол!

– Сидорова-Селе… – рассеянно откликнулся директор, но договорить не успел.

На столе директора курлыкнула громкая связь.

– Казимиряклич-на-колмогорова-опять-буза! – слитно отбарабанил секретарский голос.

Коля понял, что не смог разобрать ни единого слова, кроме «Казимир» и «буза», да и то насчет последнего он не был уверен. Директор посмотрел на часы и раздосадован но крякнул.

– «Трубу» возьмите, Казимир Яковлевич, – сказала первый завуч. – Я, конечно, их встречу, но вы же понимаете – я все-таки женщина, да еще и гражданская…

– Шовинисты в погонах, – сказал директор. – Ладно, возьму трубу. Так, коллеги, буза на Колмогорова – это серьезно. Егор, Татьяна Алексеевна, нужен план. Коля, подожди нас в коридоре.

В коридоре было тихо и соответственно скучно. Голые стены, пол, окрашенные в ненавязчивые казенные цвета. Смотреть было не на что, за исключением огромной сдвоенной интерактивной таблицы-экрана, занимавшей значительную часть коридорной стены. Над ней была надпись красивыми буквами, гласившая: «Размышления о будущем не имеют смысла, если не влекут действий в настоящем».

Коля от нечего делать начал эту таблицу рассматривать.

Интерактивным этот экран оказался только на вид: на прикосновения, мазки и надавливания он не реагировал и жил своей собственной жизнью, периодически меняя содержание блоков. Самый большой блок оказался расписанием, частично со знакомыми Коле предметами: физика, математика, география. Были и загадочные названия, озадачивавшие в основном своим сокращенным написанием – «крипт. алг.», «теор. син.» или просто «ТПР», хотя места в ячейках было полно; или вот, к примеру, что должно было означать «т. спожн.(пр.)» – ну не «типа сложный (предмет)» же, в самом деле? Вторая половина была оживленнее: там неторопливо сменяли друг друга турнирные таблицы, знакомые каждому читателю спортивной прессы, – «Волейбол», «Футбол», «Общий зачет» и тому подобное, а также разномастно сверстанные объявления.

Объявления интриговали. Некоторые Коля перечитал два раза.

«Нужны добровольцы без чувства юмора. Обращаться к Перелыгину Ивану, 4–8».

«Кто оставил на летн. ядре запароленный комм. Обр.: комн. 129 до 14:00 завтра (а не то взл. и прин.)».

«Вавиловцы! Великая футбольная мобилизация переносится на среду. Время и место – те же. Урагша! Жамьяндабаев».

«Паразиты-ландыши! Если до 20:59 29.09 предложений по Новому году не будет, программу составлю сама. Вы помните, что это значит. Инк-Визитор, т. и. к. Шемякина Инна».

«У кого есть медь? Надо 243 грамма чистой, можно в проводе. Обращаться к Данилову Косте на 4–7».

«Поэма закончена. Контрольное чтение в малом демзале 24.09 в 21:20. В. Буслаев. Автографы. PS. Вход строго по списку. PPS. Список в к. 34».

Прозвенел звонок, и коридор начал наполняться учениками. Школьники-квантонавты на вид были точно такими же, что и в Колиной родной школе, только форма была, кажется, «омичка», а не «девятка», и, пожалуй, шагали они чуточку целеустремленнее, чем положено людям их возраста. Хотя… может, у них тут просто перемены короче. Или коридоры длиннее…

Коля прислушался.

– … А если снимет шляпу, станет понятнее, что он говорит?

– … Нет, драконов, конечно, не бывает. А над биоогнеметом надо подумать.

– … Нет, ты скажи мне, как, как может часть судить целое?

– … Вейль плюс Риччи – что будет? Риман! Понял!

– … На Колмогорова? Опять? Ну… идут на рекорд!

На Колю косились, но в целом его вид ажиотажа не вызывал. Из директорской приемной упругим шагом вышли Казимир Яковлевич и новоиспеченный Колин куратор и, решительно влившись в поток, двинулись по коридору, кивками отвечая на приветствия.

– Казимир Яковлевич! – крикнул Коля им вслед. У него возникло четкое ощущение, что про него забыли.

– Не отставай! – бросил директор через плечо. – Ты нам пригодишься.

2

– Не люблю «трубу», – говорил Казимир Яковлевич по дороге. – Знаете, как это говорится: «Моешь чашку – мой чашку». А «труба» отвлекает, в итоге и разговор не разговор, и чашка не помыта. И не надо мне про Цезаря! – сказал он, слегка повысив тон, хотя и Коля, и Егор Семенович хранили вежливое молчание.

Стоял теплый день ранней осени, но в тепле его безошибочно угадывалось приближение холодов: невозможно спутать майский день с сентябрьским, даже если температура будет одинаковой, даже не зная календаря, даже с закрытыми глазами.

Они вышли из главного корпуса и теперь шагали мимо двухэтажных серокирпичных домов, где жили школьники и учителя, по направлению к факультету Колмогорова – одному из четырех факультетов Школы квантонавтов. Сначала за ними следовала небольшая группка из разновозрастных учеников, возбужденным свистящим шепотом передавая друг другу слухи о бузе, затем пропел звонок, и через несколько секунд они шли уже только втроем.

– Я думаю, вряд ли что-то серьезное, – заговорил Егор Семенович. – Иначе бы иззвонились все. Ну, как в сорок восьмом…