Несколько дней спустя Уилер отослал Эверетту еще одно письмо, приложив к нему письмо Стерна и свой ответ на него. Это новое письмо показывает, что теперь его автора еще больше беспокоят трудности согласования идей Эверетта с воззрениями Бора. «Ваша диссертация должна пройти строжайшую проверку всех формулировок, и ей предстоит еще обсуждение – правда, математики оно коснется очень мало, – прежде чем я смогу с полным основанием взять на себя ответственность рекомендовать ее к принятию. Больше того, думаю, было бы выше человеческих сил прийти к соглашению по всем вопросам, если мы с вами не проведем вместе несколько недель, или если вы несколько недель не пробудете с Бором и его коллегами, или и то и другое». Далее Уилер пишет Эверетту, что он «уверен: размах обсуждений, который ждет [его работу], будет сравним с тем, что достался на долю публикаций Бома» – комплимент по меньшей мере сомнительный. Неудивительно, что далее в том же письме Уилер чувствует необходимость уверить Эверетта в том, что он, Уилер, – его «“активный сторонник”, живо заинтересованный в укреплении его репутации и уверенный в его многообещающем будущем».
Но, как ни настаивал Уилер на немедленном приезде Эверетта в Копенгаген, тот так и не приехал. Отчасти причиной этого было полученное им от Петерсена сообщение, что Бора не будет в городе до самой осени и что Бор и его круг хотят, чтобы Эверетт до своего приезда еще поработал над диссертацией. «Я думаю, нам всем очень помогло бы, если бы в качестве подкрепления своего критицизма ты дал бы подробное толкование подхода к описанию квантовой механики, основанного на дополнительности [то есть копенгагенской интерпретации], и сформулировал бы со всей возможной ясностью, в каких пунктах, по-твоему, этот подход неполон»[325]
. «Пока я этим занимаюсь, ты мог бы сделать то же самое в отношении моей работы, – отпарировал Эверетт. – Я уверен, что многие недоразумения тут же испарятся, если ее прочтут более внимательно (скажем, два или три раза)»[326]. Тем не менее Эверетт все еще хотел поехать в Копенгаген. Но появилось другое препятствие: временные рамки, предложенные Петерсеном. Меньше чем через месяц Эверетт должен был прибыть в Пентагон, к месту своей новой работы в Группе оценки систем вооружений (WSEG), где ему предстояло разрабатывать командно-штабные игры и исследовать возможности для применения ядерных ударов. Тратить время на подробные ответы Розенфельду и Бору, внося дополнения в диссертацию, которых требовал от него Уилер, и все это одновременно с ежедневной работой на новом месте – это было просто физически невозможно. Об осенней (как предлагал Петерсен)[327] двухмесячной поездке в Копенгаген для работы, не имеющей никакого отношения к WSEG, тоже нечего было и думать.Уилер не смог добиться приезда Эверетта в Копенгаген, зато сумел заставить его усердно заняться переделкой диссертации. Когда Уилер в конце лета 1956 года вернулся в Соединенные Штаты, они вдвоем занялись этим вплотную. «Хью и я сидели в моем кабинете до поздней ночи, перерабатывая диссертацию, – вспоминал позже Уилер[328]
. – Я сидел с Эвереттом и говорил ему, что писать», – рассказывал он своему другу и коллеге Брайсу Девитту[329]. Наконец еще через шесть месяцев Эверетт представил радикально пересмотренную и сокращенную диссертацию под новым названием: «Формулировка квантовой механики на основе относительного состояния». В новой версии диссертации делался акцент на математическом формализме универсальной волновой функции, а «расщепление» на множество миров отходило в тень. При полном одобрении Уилера Эверетт наконец получил свою докторскую степень по физике в Принстоне в апреле 1957 года[330]. Его сокращенная диссертация получила оценку «очень хорошо» и была опубликована в