Квантовый сад

Рука подвела Айен. Беззвучный выброс плазмы попал человеку в шею, а не в голову. Громкий хлопок лопнувшей кожи и мгновенно вскипевшей крови. Айен ринулась к нему, подхватывая тело. Внутри кабинета капитан оторвался от еды.

Он успел лишь вскрикнуть и наполовину выхватить пистолет. Поток плазмы из пистолета Айен ударил ему в лоб. Стены и потолок забрызгало, и капли мгновенно замерзли. Должно быть, капитан – адъютант генерала. Солдат, которого она аккуратно положила на пол, вероятно, порученец и телохранитель. Рот Айен наполнила вязкая слюна, предвестник рвоты.

Ей приходилось воевать, и не раз, а вот просто убивать – никогда. Она флотский офицер, а не рядовой солдат. Ее оружием были корабельные пушки, которыми управляли командиры расчетов и матросы. А по мере того как она продвигалась по карьерной лестнице, главным оружием для нее стали мозги. Флотская тактика. Стратегия эскадрилий. Перемещения, боевые позиции, логистика. А не брызги крови на стенах и потолке. Она не убийца, стреляющий из-за угла.

Айен сглотнула подымающуюся в глотке желчь.

Зазвучал голос из соседней комнаты. Айен быстро и бесшумно шагнула к двери комнаты генерала. Закрыто. Она поднесла к двери служебный браслет, внутри которого находился ИИ. Дверь чирикнула и открылась.

Спальня, небольшая, совсем не такая, какую Айен ожидала увидеть у бригадира. Одна койка, крохотная пластиковая колыбель и ночной столик. Растрепанная женщина, сидящая на кровати, с крохотным свертком у обнаженной груди. Она протянула руку, ища на ночном столике пистолет. Айен встретилась с ней взглядом поверх дрожащей руки с пистолетом. Бригадир оцепенела. Айен вошла внутрь, и дверь закрылась.

Мешки под глазами и землистый оттенок кожи матери указывали на тяжелые роды, бессонные ночи и, возможно, даже недоедание. Но, несмотря на все это, у Айен было странное ощущение, вроде того как когда смотришь в зеркало. Что-то от этой женщины было и в ней. Айен подошла ближе, взяла пистолет с ночного столика и отбросила в угол. Она и ее мать в ужасе смотрели друг на друга под звуки, которые издавал младенец, сосущий грудь.

– Полковник, – сказал Святой Матфей через имплант. – У нас всего десять минут; быть может, и меньше.

Айен сглотнула.

– Мне жаль, бригадир, – сказала Айен. У нее перехватило горло, на глаза навернулись слезы.

– Тварь! – сказала ее мать. – Кто ты такая?

В ее словах была вся сила личности бригадира Иеканджики, весь ее праведный гнев. Но обе они знали, что женщина, привыкшая повелевать и командовать, оказалась не с той стороны ствола. На лице матери появился оттенок страха. Айен хорошо знала эти признаки – слабое подергивание, слишком слабое, чтобы его заметил кто-то другой. В худшие моменты своей жизни она видела такое в зеркале. Ее рука задрожала. Они обе видели это.

– Не имеет значения, – дрожащим голосом сказала Айен.

– Ты не должна этого делать, – прерывающимся голосом сказала бригадир Иеканджика. – Ты ошибаешься. Все мы ошибаемся. Ты можешь добиться успеха здесь, но тебе не сбежать. Это не имеет смысла. Чем бы они тебе ни заплатили, я могу это удвоить и защитить твою жизнь. Я могу спрятать тебя на одном из своих кораблей.

Одном из своих кораблей.

Флот действительно разделен. Айен вытерла слезы с глаз, не сбивая прицела.

– Я должна сделать это, – сказала она.

– Почему? Ради Такатафаре? Чем она лучше меня?

– Для другого. Я должна сделать это ради другого.

Плечи бригадира обмякли.

– Пожалуйста, не причини вреда ребенку, – сказала она.

Айен заставила себя вспомнить, как дышать. Ломило горло. Слезящиеся глаза жгло.

– Как ее зовут?

– Айен.

– Почему?

– Она не причастна ко всему этому. Она невинна.

Нет, не невинна.

– И я люблю ее.

Слезы студили лицо Айен, стекая к подбородку.

– Есть что-то, что ты хотела бы, чтобы она знала, когда станет старше? – спросила Айен. У нее дрожал голос.

– Прошу, скажи ей, сколько любви я хотела ей дать.

Айен не могла говорить. Пыталась прекратить поток слез. Сделала прерывистый вдох.

– Она это узнает.

Бригадир Иеканджика крепко обняла младенца, а затем оторвала от груди, и он тихо заплакал. Бригадир положила малышку на кровать рядом с собой.

– Прощай, Айен, – сказала она, гладя дочку по голове.

Айен всегда раздумывала о том, любила ли ее мать и какой могла быть их жизнь вместе. Вот такой, как оказалось. Теплая рука, гладящая по голове, по волосам, успокаивающая.

– Я тоже тебя люблю, мама, – сказала Айен.

И нажала на спусковой крючок. Голова бригадира Иеканджики дернулась назад. Ребенок заплакал.

Айен онемело стояла, слыша свой собственный плач – и плач перепуганного, осиротевшего младенца. Подошла ближе к кровати, глядя на себя, и ребенок заплакал еще громче.

Святой Матфей что-то шептал в имплант в ухе. Айен сглотнула.

– Я тебя не слышу, Святой Матфей.

– Я молюсь за душу твоей матери.

– Спасибо тебе.

Айен с дрожью выдохнула:

– Помолись и за младенца.

– Я уже не первый месяц это делаю, – тихо ответил Святой Матфей.