Квантовый сад

Иеканджика укрылась за фрагментами более старых растений, в неосвещенной зоне, чтобы замаскировать исходящую от нее тепловую сигнатуру. Расстояние в пределах эффективной дальности стрельбы из ее пистолета, а промахнуться она не боялась, поскольку всегда хорошо стреляла.

Она рассмотрела приборы, которые они устанавливали без разрешения. «Жучки», чтобы прослушивать каналы связи. Что бы там Рудо ни думала насчет Набвире, он сам виноват. Правда, лучше Иеканджике от этого не стало. То, что он делал, оскорбляло ее как полковника, человека, который имел право арестовать всякого, совершившего преступление, и был обязан это сделать. Ее этому учили, и ей приходилось так поступать.

Но она не была наделена правом совершать это в прошлом.

У нее оставались лишь честь и этика.

Да пистолет.

Все так просто. Один выстрел. Члены команды Набвире разбегутся, и в неразберихе она спокойно вернется обратно к базе, зная слепые зоны сенсоров, которые указала ей генерал-лейтенант Рудо.

Через тридцать-сорок секунд Набвире окажется на предельной для стрельбы дальности.

Все так просто – но неправильно.

А можно ли рассуждать о правильности, когда ставки так высоки? Или это чистая механика? Как бы некомфортно ей ни было играть роль в этом механическом процессе, на самом деле у нее выбора нет. Лейтенант Набвире, кто бы он ни был, кому бы он ни был верен, не существовал в ее время. Она никогда с ним не встречалась, ничего о нем не слышала. Вопросы о том, будет он жить или умрет, были решены задолго до этого.

В прошлом, в котором она сейчас находилась.

Генерал-лейтенант Рудо никогда бы не приказала ей убить другого офицера. Сколько Иеканджика себя помнила, Экспедиционный Отряд жил, полностью соблюдая закон. Однако генерал-лейтенант помнила и прошлое, помнила, как капитан Рудо отдала приказ Иеканджике, сделав убийство лейтенанта Набвире условием предоставления помощи. И ничего ей об этом не сказала. Почему?

Гордилась ли генерал-лейтенант собой, теми временами, когда была еще капитаном?

Быть может, Рудо готовила Иеканджику к этой операции всю ее сознательную жизнь. Отправиться в прошлое не за образцами льда, а затем, чтобы спасти Рудо от самой себя. Иеканджика воспринимала реакцию капитана Рудо на ее появление из будущего как интеллектуальный шок от осознания возможности путешествия во времени, но не моральное потрясение.

Иногда Иеканджика с трудом понимала, насколько она важна для генерал-лейтенанта Рудо на самом деле. Учитывая политические брачные узы и назначение штабным офицером… Она никогда не считала себя достойной такого. А знание того, что капитан Рудо познакомилась с ней в далеком прошлом, лишь усугубило ее сомнения. А что, если она важнее для генерал-лейтенанта Рудо, чем думает? Что, если встреча с полковником Иеканджикой изменила не только ход событий, но и капитана Рудо как личность? Это было сложно принять. Возможно, она выдает желаемое за действительное. А такой образ мыслей опасен, когда ты на операции.

Но если Рудо изменилась как человек, было ли это верой или просто предвидением? Иеканджика всегда пыталась подражать непоколебимой решимости Рудо, уверенности командира в том, что они обязательно вернутся домой. Вера Рудо давала веру Иеканджике, давала непоколебимую веру всему Шестому Экспедиционному Отряду. Веру, в которой они так нуждались, находясь в сотне световых лет от дома. Но возможно, для Рудо это не было верой. Рудо встретилась с людьми из будущего, она знала, что сыграет важную роль в успехе Экспедиционного Отряда.

Лейтенант Набвире встал, закончив свои незаконные дела с кабелями связи. За крестиком прицельной метки пистолета билось его сердце. Он уходит. Пора решить одну из проблем прошлого. Для Иеканджики это станет доказательством ее веры. Набвире стоял, разговаривая с одним из членов команды.

Иеканджика положила пистолет на лед.

Набвире должен ответить за свои преступления под трибуналом, в соответствии с Уставом Службы, а не за счет умений убийцы. Дождавшись, пока Набвире и его помощник уйдут достаточно далеко, Иеканджика встала из-за своего укрытия из тонких осколков льда.

Волоча ноги, она двинулась к базе. Ощущения творящейся истории больше не было. Благоговения от того, что она видит истинное рождение Суб-Сахарского Союза, то, что иногда называли упавшим в землю семенем? Его тоже больше не было. Ньянга – не сад, где можно бросить в землю семя. Эта земля темна, холодна и груба.

Дойдя до базы, она поднесла служебный браслет к сканеру и вошла в шлюз. Сняла шлем, подставив голову холодному воздуху, но скафандр снимать не стала. Она здесь долго не пробудет. Пошла знакомой дорогой по ледяным коридорам, мимо кабинетов и рабочих мест. Пришлось стучать дважды, прежде чем дверь открылась. Капитан Рудо поглядела за спину Иеканджике, в коридор, и нетерпеливо дернула головой, давая знак войти.

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросила Рудо, после того как закрылась дверь. – Тебя увидят! Для твоей легенды плохо показывать, что ты знаешь меня и встречаешься со мной!

– Мне надо с вами поговорить, – сказала Иеканджика.