Квантун

«Вздор! – возразил себе киевлянин. – Не будет никакой революции. Обойдутся господа социалисты». Строгие меры Правительства против инакомыслия, а также направленные на государственную безопасность Горский обычно одобрял, но только если таковые меры не доходили до абсурда, как в случае с петербургским генералом. Примерещилось его превосходительству, что стреляли не в вагон третьего класса, а в него, вот и прогнал взашей всех китайцев со следующей крупной станции. Разумеется, вся Империя до сих пор пребывает в состоянии крайнего потрясения от убийства Сипягина 2 апреля сего года. Доселе неизвестная партия социалистов-революционеров чудовищно легко отправила на тот свет министра внутренних дел, заставив говорить о себе всё просвещенное (и не только) общество. Подонок Балмашёв, который совершил это страшное злодеяние, учился с Антоном Федоровичем в одном университете – Святого равноапостольного князя Владимира. Поступив в 1900 году в киевскую alma mater, он тотчас принял активное участие в забастовках и стачках, став едва ли не главным их инициатором и координатором. Попав в список студентов, коих Правительство отправляло в солдаты, Балмашёва в конце января 1901 года арестовали и спустя несколько месяцев заключения сослали в Смоленскую губернию отбывать воинскую повинность. К осени минувшего года власти пошли навстречу бунтарям и к Балмашёву в частности: его отпустили восвояси. Трудно себе представить, но одного из главных руководителей студенческой забастовки вновь приняли в киевский университет! Синусоидное настроение нашего Правительства по отношению к студентам привело к всплескам очередных волнений, которые вылились в многочисленные аресты и ссылки. На этом фоне озлобленный репрессиями Балмашёв, как воплощение русских эсеров (социалистов-революционеров), убивший одного из главных «деспотов» Империи, выглядел в глазах либеральной общественности героем. А между тем большинству ликующих социалистов невдомек, что застреленный «сатрап» Дмитрий Сергеевич готовил проект реформы, согласно которому расширялись полномочия земства, а к управлению губерниями планировалось привлечь большее число лиц местного населения. Не за это ли в том числе выступают господа социал-демократы и социал-революционеры? Впрочем, за что выступают последние хорошо видно из названия их партии: за хаос и террор. Степан Балмашёв же кончил, как и полагается: на шлиссельбургской виселице. О судьбе этого человека Горскому поведал бывший инспектор киевского университета, а ныне негласный инспектор кадетского корпуса действительный тайный советник Константин Трофимович, с которым, несмотря на один щекотливый эпизод, у Антона Федоровича остались добрые приятельские отношения. Будучи одним из любимчиков его превосходительства и к тому же отставным полициантом, Горский быстро попал в опалу среди сокурсников, которые в одночасье разглядели в нем шпиона, коим он, разумеется, никогда не был. Ни одного баламута за время своей учебы Антон Федорович не выдал, однако же неизменно считался предателем и шпиком.

Устало потерев глаза, коллежский секретарь понял, что жутко утомился. Кое-как устроившись в углу жесткой скамейки, он сумел-таки заснуть прежде, чем поезд добрался до Дашицяо. Путешествие заканчивалось, а потому душа Антона Федоровича ликовала: наконец-то он покинет осточертевший вагон и приступит к службе!

Проснулся Горский рано. От полулежачего-полусидячего положения затекли члены. Лихорадочно разминая отнявшуюся руку, другою он вытаскивал часы.

– Доброе утро, Унгебауэр… – прошептал Антон Федорович своему бодрствовавшему товарищу. – Седьмой час доходит…

– Угу, – кивнул Демьян Константинович. – Хочу тебя поздравить, мой друг.

– С чем? – не понял юноша.

– Мы в Квантунской области.

– Вот как? Это же превосходно! – лицо коллежского секретаря расцвело. – Значит, скоро мы будем в Дальнем?

– Точно так, ваше благородие, – пафосно ответил лейтенант.

– А ты мне так ничего о нем и не рассказал!.. – с досадой выдохнул Горский.

– Непременно расскажу. Я от своих слов не отказываюсь. Но сперва ты увидишь всё сам.

– Представляю, какой это грандиозный порт! Какая внушительная стройка!

– Не хотел бы тебя разочаровывать, – деликатно кашлянул Демьян Константинович, – но, право, не жди от Дальнего чего-то выдающегося.

Горский поутих.

– Тебя кто-нибудь встретит? – поинтересовался Унгебауэр.

– Встретить… должны, – неуверенно ответил Антон Федорович. – По крайней мере, так говорил Кондратий Яковлевич.

– Кто такой Кондратий Яковлевич?

– Судебный следователь. Помнишь, я тебе о нем рассказывал. Я служил под его началом.

– В Киеве?

– Ну а где же?

– Ха-ха! – лейтенант рассмеялся противным злым смехом.

– Отчего ты смеешься?

– Я поражен твоей наивностью. Неужели ты думаешь, что кому-то здесь нужен?

– Позволю вам заметить, Демьян Константинович, – холодно произнес Горский, – что вы позволяете себе потешаться над судебным следователем города Дальнего!

– Полноте, Антон Федорович! Не сердись. Сам в твои годы был романтиком…

– Что в этом плохого? – медленно оттаивал коллежский секретарь.