Квартет Я. Как создавался самый смешной театр страны

Я, например, с восьми лет пошел в школу и поступил в институт, когда мне было восемнадцать, и я еще был девственником. Это не значит, что я ни с кем не целовался, не обнимался, но у меня не было еще женщины. А Камиль уже был опытный, Слава с Лешей тоже.

И еще у нас палатка была пивная недалеко от общаги – там продавали пиво, по шестьдесят копеек литр. У меня оставались трехлитровые банки из-под маминых огурцов и помидоров, которые я потом обязательно должен был привезти в Рязань, а потом в деревню, потому что банки – это был дефицит, и мама у меня всегда относилась к ним требовательно. Но пока они копились до своего отъезда домой, чтобы наполниться очередными соленьями, мы эти банки использовали под пиво. Естественно, не каждый день, но иногда мы либо вместе шли, либо я шел один и покупал две банки, дожидался Камиля, и это было проявление такого нашего общежитского с ним братства. Мы это пиво потихонечку с какой-нибудь соленой рыбкой выпивали. Пиво было разбавленное чуть-чуть, но трех литров немного разбавленного пива было достаточно, чтобы стать сантиметров на 40 выше, потому что после такого студенческого опьянения ты немножко вырастал как будто. Особенно это чувствовалось, когда ты сидишь, сидишь, потом встаешь и идешь, например, в туалет. Дойдя до туалета, ты понимал, что ты, во‐первых, сантиметров на 40 выше, и во‐вторых, что мир прекрасен. И ты прямо такой высокий – не метр восемьдесят шесть, а где-нибудь два десять, баскетболист практически.

Камиль был постарше и поопытнее, до его женитьбы мы жили с ним прекрасно – жарили картошку, ели соленые огурцы. Нам присылали посылки. Никогда не забуду горчичное масло, которое делалось только в Волгограде. В каждом городе есть что-то особенное, свое: где-то квас, где-то пряники, а в Волгограде – горчичное масло. Что могло быть тогда вкуснее рязанской картошки на Волгоградском горчичном масле с рязанскими солеными огурцами и помидорами моей мамы?

Три литра пива – рубль восемьдесят, плюс сорок копеек стоила пачка сигарет «Вега» – на два двадцать можно было хорошенечко посидеть, а потом почувствовать себя баскетболистом.

Однажды я купил кота. И почему-то назвал его Мариком… Еврейское имя. Почему? У нас сейчас с женой кот, кстати, тоже Марик, британец, и он назван в честь того кота первокурсного студенческого.

Это был невероятный кот. Он прожил у нас где-то полгода, потому что дальше Камиль попросил его увезти. Во‐первых, котейка Марик просыпался очень рано и начинал носиться по нашей комнате, мешая нам спать. Плюс тогда не было никаких наполнителей, и появлялись запахи.

Я отвез его к родителям, и он стал любимым котом моего отца и вообще моей семьи в Рязани. Он прожил долго, больше десяти лет точно. Кот был красавец – черный с белой грудкой, очень умный.

Была одна смешная история, которую, конечно, надо было бы рассказать на каком-нибудь серьезном юбилее Камиля. Но я не выдержал и рассказал ему через пару лет.

Мои родители присылали нам еду – картошку, огурцы, помидоры, всякие соленья, лечо, морковку, варенья очень много было. Мы ночами сидели, говорили об искусстве и пили чай с вареньем. Леше со Славой из Одессы тоже регулярно присылали что-то вкусное с Привоза и приготовленное дома. А Камилю – горчичное масло и колбасу. И как-то ему прислали тоже варенье, по-моему, абрикосовое. Оно немножко забродило. Тогда Камиль купил дрожжи и говорит: «Чего пропадать добру?» Он взял трехлитровую банку, высыпал туда эти абрикосы, налил водички и кинул туда дрожжей, натянул на горлышко банки резиновую перчатку и уехал к своей жене. Это уже было в период, когда он со мной не жил, но иногда наведывался в общежитие.

Мы жили в Рязани на седьмом этаже, так он просился гулять, ему открывали дверь, он шел на улицу, а потом возвращался и сидел около лифта. Все знали, что ему надо на седьмой этаж, и подвозили его домой.

Мой одноклассник Олег Журавлев, с которым мы приехали в Москву поступать, он поступил в Бауманский университет, а я – в ГИТИС.