Квартет

После того как опричники-беспредельщики перемочили друг друга и бизнес вошел в какую-никакую колею, началась игра, в которой летели, как кегли, не те, кто был при делах. Чаще вовсе посторонние люди, о ком говорят — невинные, пострадавшие, жертвы.

Жертвы того, сами не знают чего. Неясного, невидного боевого существа, которое двигается наскоками и отступает, резко нападает и резко прекращает агрессию.

Богомол. С мозгами, устроенными не так, как у человека.

Рамзан жил как придется. На полу — ортопедический матрас, «летней», хлопковой стороной кверху. Лежал, понизу обрастая, как лодка колониями водорослей, мохнатой пылью.

Посреди потолка торчали лампочки на металлическом ободе, все три повернуты по часовой стрелке, недосуг было нахлобучить плафоны. Обои кое-где поотставали, батарея парового отопления облупилась, стол был колченог, стулья — из разных опер. В ванной отходили от стен, порой обрушиваясь, кафельные плитки. У унитаза прогрессировал хронический насморк. Душ умер, умывальник покосился, кран сник.

Трудно было поверить, особенно подругам, что обитатель такого жилища мог позволить себе квартиру с евроремонтом, биде, джакузи, пластиковыми окнами, дубовыми дверями, мраморными холлами, двумя-тремя туалетами и прочим, что, может, и не нужно, но полагается. И не то чтобы Рамзан экономил на салфетках — его просто не занимала непосредственная обстановка. Привык он к походному быту.

Презумпция несуществования. Ничто не существует, все только происходит.

— Вы смотрели этот фильм? — спрашивал Павел, неспешно второй раз заваривая чай себе и Семену, кофе — Анне.

— Да, — глухо откликался Веников.

Его не так-то легко было разговорить, раскипятить, привлечь, раскрыть. Но Павел и не торопился. Создавалось впечатление, что в его распоряжении по меньшей мере векба. В каком-то смысле так оно и было.

Часть 2. Заметил

— Старший следователь Тихомиров беспокоит.

— Слушаю. Чем могу быть полезен? — спросил Сергей официальным тоном.

— Утром в больницу поступила женщина с тяжелым отравлением, вы оставили свои координаты врачу «скорой помощи». Мы занимаемся выяснением обстоятельств, при которых женщина была отравлена.

Сергею стало неимоверно скучно. Надо же было остановиться. На свою голову.

— Могли бы вы явиться для более подробного разговора?

Ирина-Эльза ждала Катю под хвостом коня Жукова. В солнечных очках, несмотря на пасмурный день.

— Ну, Хохломская, ты не гламурна, — сказала она вместо приветствия.

— Сегодня со мной никто не здоровается.

— Послушай меня, мы сейчас же идем покупать тебе новые штаны. В таких уже никто не ходит.

— Плевать я хотела. И денег нет.

— Деньги — есть! В этом одна из их неизбывных особенностей.

Манеж блистал глянцем витрин, словно сошедших со страниц журналов. Нарядная толпа фланировала по сверкающему залу. Катя то и дело задерживалась взглядом на длинноногой красавице или парне во всем белом в этот еще не наставший для белого сезон. Эльза шла как паровоз, ни на кого не глядела — на ней останавливались взгляды.

Розовая, по последней моде, юбка, все розовое, розовые даже туфли.

— Скоро Манеж превратится в Петровско-Разумовскую толкучку. Даже толкучу. Ты только посмотри, сколько здесь народа с окраин.

— Какая разница?

— Одна дает, другая дразнится. О, гляди!

Безголовый манекен в нижнем белье. Ира восшествовала в торговый зал. Навстречу поднялась утомленная жизнью продавщица, приклеила к лицу улыбку.

Пока Ирина возилась в примерочной, Катя обводила взглядом ряды того белья, в приложении к которому слово «роскошный» даже не кажется пошлостью.

— Не примеришь халатик? А почему? Господь создал тебя блестящей девушкой, а не старушкой, — вещала Эльза за занавеской. — Следуй же его замыслу. Придумала себе набор странностей.

— Ничего. Людей с безобидной придурью у нас любят.

— Ну, как я?

Она прошлась в розовых туфлях туда и обратно. Лифчик и трусики сидели как влитые. Какие-то люди, словно бессловесные рыбы, поразевали рты с той стороны витрины.

— Погоди-ка, я еще примерю кое-что. Горох — это так по-детски. Тут что-то есть. Но я хочу быть соблазнительной роковой женщиной! Принесите мне еще вон то, с кровавыми цветами!

ЧТО ОНИ ВСЕ, летающие, прыгающие и ползающие, знают об уготованном им? Пустой вопрос. Им ничего и не надо знать.