Квартира муж и амнезия

На крыльце задержалась на минуту и аж задохнулась от восторга: хорошо-то как, господи! Снегопад закончился, и снег уже не летел с неба рыхлыми хлопьями. Теперь он лежал пушистым одеялом, уютно закрыв позднюю ноябрьскую грязь. Падать он перестал совсем недавно, и его девственную белизну еще не успела перепачкать столичная жизнедеятельность. Разве что машины, буксуя в снежной каше и брызгая из-под колес желтоватым месивом, разрушали эту зимнюю идиллию. Но если глядеть выше дороги: на карнизы домов в снежных шапках, на фонари в снежных беретах, на указатели в снежной окантовке, — то появлялось полное ощущение, что в Москву пришло чудо. Что столица будто начинает жизнь с чистого листа, и невидимая рука судьбы в задумчивости застыла над белой бумагой: что написать? И Рита, мысленно пожелав судьбе не ошибиться, перебежала через дорогу и пошла по тротуару переулка, с удовольствием оставляя аккуратные следы своих сапожек на чистом, почти нетронутом снегу. А не пройтись ли ей пешочком по Тверской и до Большой Грузинской? А пройтись! И Рита пошагала, огибая припаркованные у обочин, присыпанные снегом машины.

Очень скоро она вышла на Тверскую улицу и пошла вдоль огромных нарядных витрин многочисленных бутиков. Возле одной остановилась. За прозрачным промытым стеклом стояли дети-манекены. Неизвестному скульптору (или как называют мастеров, которые делают эти фигуры?) удалось поставить этих «детей» в максимально правдоподобные позы. Один мальчик тащил санки на веревочке. Второй слушал плеер, сунув руку в карман джинсов. Девочка, присев на табурет, разглядывала прохожих. Дети были одеты в нечто спортивно-демисезонное. Шапки, шарфы, куртки, джинсы. На ногах — то ли кеды, то ли кроссовки, почему-то серебристые и золотистые, будто сшитые из парчи. На каждой из одежек — ценники в у.е. Золотистые кеды — триста, синяя дутая куртка — тысяча, джинсы — девятьсот. «Цены какие-то недетские», — удивилась Рита, разглядывая застывшие лица «детей». Им неизвестный скульптор придал живое выражение. Каждому — одно и то же: не по-детски надменное. И чуточку презрительное. Будто эти манекены знали, что на каждом из ниходежды — на пару тысяч долларов. И заранее презирали прохожих, которые не могли себе такую одежду купить.

«Интересно, — думала Рита, — много ли найдется родителей, готовых потратить тысячу долларов на подростковые джинсы?» Судя по всему, немного. В торговом зале, который хорошо просматривался за манекенами, виднелся рядок вешалок с одеждой и две, одетые в одинаковые серые жакеты, скучающие девушки-продавщицы. Рита еще раз поглядела на презрительно оттопыренную губку манекена-девочки (вот из таких и вырастают всякие расфуфыренные истерички!), показала ей язык и пошла дальше, стараясь не задерживаться у витрин. До офиса отсюда с полчаса ходу, а будет так глазеть — до вечера не доберется. Она шагала, а в голове, в такт шагам, почему-то крутилась песенка, что Ален Делон не пьет одеколон. И говорит по-французски. А она знает, на кого Матвей похож. На Кевина Костнера.

Глава 7

— Матвей Алексеич, заказчики из Тулы звонили. То есть представитель их звонил, он в Москве, через час в офисе будет. Я курьера за печеньем к чаю послала. Вы когда подъедете?

— Сейчас подъеду, минут через тридцать. Я тут недалеко.

Матвей завел машину и медленно выехал на дорогу, оскальзываясь и пробуксовывая в снежной каше. Бурно началась в этом году зима. Первый снегопад, и сразу столько насыпало! Голос Светы-менеджера разбил хоровод странных мыслей, в котором Матвей кружил уже битую четверть часа. Он так и сидел в машине, вполуха слушая шлягеры по радио и шаг за шагом, слово за словом перебирал свой дурацкий визит к Рите. Вот он заходит, вот, как дундук, требует эти дурацкие, никому не нужные бумаги. Вот велит писать заявление на отпуск. Весь такой из себя начальник! И вот в квартиру врывается Дунечка и устраивает дикую сцену, вдребезги разбивая его авторитет и ставя его в идиотское положение. И чего, спрашивается, он к Рите приперся? На мужа захотел посмотреть? Ну посмотрел, дальше что? А дальше — ничего. Только вот не складываются они вместе, Рита и ее красавчик муж. Ну никак не складываются.