Квартира, муж и амнезия

— Ой, Риточка! А у нас тут что приключилось-то, пока тебя не было!

Анна Макаровна покинула свою будку и остановила их на полпути к лифту. В обычно пустом пространстве фойе сейчас было многолюдно — из офиса рекламного агентства «Бриз» и адвокатской конторы, что располагались на первом этаже, высыпали люди и вполголоса обсуждали происшествие.

— Да, я видела, как Толика выносили. Милиционер сказал, он упал с лестницы, — остановилась озадаченная таким скоплением народа Рита.

— Упал, да. С той, что от мансарды идет! Ну, от чердака. И что он там забыл, спрашивается! Эти, из милиции, говорят, будто он оступился. Говорят, это несчастный случай, что он шею свернул! — распирало от впечатлений Анну Макаровну.

— Просто кошмар какой-то! Как там Тамарочка, не знаете? — спросила Рита.

— Позвонила ей — плачет! А подняться к ней не могу — видишь, сколько людей туда-сюда снует. Нельзя мне пост оставлять!

— Что тут происходит, кто-нибудь может нам объяснить? — раздалось от двери, и Матвей оглянулся на знакомые интонации. В дверях стояла Дунечка в собольей шубке (надо же, успела пере одеться!) и брезгливо кривила губки. Рядом переминался давешний француз. — «Скорая помощь» у подъезда, «Волга» с мигалкой… Драка, что ли, с поножовщиной?

— Ой, ну что вы! Никакой драки, человек на лестнице оступился, несчастный случай! — всплеснула руками консьержка.

— Не знаю, не знаю… По-моему, месье Жак совершенно напрасно здесь поселился, — протянула Дунечка и по-французски сказала своему спутнику: — Дорогой, кажется, репутация этого дома не столь хороша, как тебя уверял риелтор. Думаю, тебе стоит потребовать замены апартаментов и выплаты неустойки.

— Я подумаю, дорогая. Возможно, ты права, — програссировал француз, а Рита, которая из всей тирады смогла понять только «дорогой», «дорогая» и «репутация», спросила у Матвея:

— О чем это они?

— О том, что у дома складывается плохая репутация и отсюда пора съезжать, — перевел Матвей.

— Как — съезжать? Почему — плохая репутация? Хорошая у нас репутация! И никогда никаких беспорядков не было! Спокойно все! — всполошилась Анна Макаровна.

— Да, я слышала, как у вас спокойно. Сплошной мат-перемат. Разрешите пройти! — ожгла Дунечка Риту оценивающим взглядом.

Рита посторонилась, Дунечка с французом вошли в лифт и поехали наверх.

— Ну вот, началось. Теперь еще журналисты всякие набегут, ославят наш дом на всю Москву… — мечтательно сказала консьержка. Видимо, уже прикидывала, как она будет раздавать интервью.

— Матвей, давай к Тамарочке зайдем, — попросила Рита.

— Давай, — согласился Матвей и нажал кнопку лифта, которая опять горела зеленым огоньком. Дунечка и ее француз уже добрались до квартиры.

* * *

Тамарочка открыла им почти сразу. Зареванная, с распухшим носом и опухшими глазами, она неопределенно им кивнула и вяло проговорила:

— А, Ритусик, здравствуй. Не разувайся, так заходи, я тут бумаги твои нашла.

Тамарочка пошла в глубь квартиры, по-старушечьи шаркая домашними тапками.

— Бумаги? Какие бумаги? — не поняла Рита, переглянулась с Матвеем, скинула пуховик и пошла вслед за Тамарочкой.

Расположение комнат в квартире дипломата было зеркальным тому, как располагались комнаты в Ритиной квартире. И Рита, хотя была у Тамарочки впервые, сразу нашла гостиную. Комната была роскошной: блестящий паркет с инкрустацией, обои, похожие на бежевый шелк, диван, обтянутый чем-то ворсистым в тон паркету и обоям, два кресла, стол со столешницей из коричневого стекла. На стекле валялась кипа бумаг. Видимо, вытряхнутая из портфеля, который раззявился внизу, под столом.

— Я тут бумаги Толика разбираю, хочу найти телефон его матери. Надо же сообщить, что он… умер. — На последних словах Тамарочкин голос задрожал, из глаз покатились крупные слезы.

— Тамарочка, милая, не плачь! Мне очень жаль, ты не представляешь, как мне жаль бедного Толика! — Рита села на диван рядом с Тамарочкой и приобняла ее за плечи.

— Ой, Ритка, что же это творится-то, а? Только мужика себе хорошего нашла, только думала жизнь свою устроить — и нет его! Кто же знал что он от головной боли помрет! Да если б я знала, я бы его давно по врачам затаскала, вылечила бы ему эту мигрень паршивую! — рыдала Тамарочка на груди у Риты, а та поглаживала ее по голове, как маленькую.

— Тамара, Тамара, что значит, от головной боли помер? Разве он не с лестницы упал? — вмешался Матвей.

— Упал! — подняла Тамарочка зареванное лицо. — Голова у него закружилась, и упал! Из-за мигрени упал! Ой, боже ж мой, и за что мне это! Нет его и нет! Выскакивает обычно минут на десять, а тут уже больше часа прошло! Куда, думаю, подевался, не на улицу же в тапках ушел! Может, думаю, в твою квартиру зашел, по старой памяти! Дверь открыла — а он на нижних ступеньках лежит и голова, голова… — зашлась в рыданиях Тамарочка, вспомнив, каким страшным кулем лежал Толик. Как она кинулась его поднимать, и как голова повернулась на шее под таким углом, под каким у живых людей не поворачивается.

— Тамара, погодите. А откуда известно, что он из-за головокружения упал? — спросил Матвей, морщась от Тамарочкиных причитаний.