Квартирная страда

— Для меня клиномъ-съ. Каждый день по часу хожу. Больше я не имю времени, ибо службой занятъ, и вонъ какой чемоданъ съ длами съ собой на дачу даже таскаю. Каждый день по часу въ какой-нибудь улиц брожу, зваю по окнамъ и доскамъ, висящимъ около воротъ, и ничего не нахожу. Прежде, недли четыре тому назадъ, еще попадались квартиры, но не по средствамъ. Такія цны, что все свое жалованье нужно за квартиру отдать, а ужъ питаться воздухомъ, — а теперь и эти не попадаются. И вдь не одинъ хожу. По праздникамъ я остаюсь на дач съ ребятишками и вмсто меня въ городъ здитъ жена искать.

— И ничего?

— И ничего. У меня была квартира, но 1 августа кончилось условіе и хозяинъ на меня двадцать рублей въ мсяцъ наложилъ. Платилъ я шестьдесятъ, онъ сдлалъ восемьдесятъ.

— Сколько?

— На шестьдесятъ двадцать, и дрова еще отнялъ!

— Фю-фю-фю! Да вдь это тридцать три процента.

— И представьте, съ руками у него квартиру отхватили. Нтъ квартиръ, нтъ и нтъ. Вотъ я теперь готовъ-бы ужъ и восемьдесятъ дать за точно такую, но и приблизительно такой нтъ. И вотъ каждый день, каждый день граню мостовую, — разсказывалъ тощій мужчина.

— Да вы-бы въ квартирное бюро, въ справочную контору обратились, — посовтовалъ толстякъ.

— Батенька! Да я ужъ и молебенъ служилъ, а вы говорите о справочной контор. Все перепробовалъ. По всмъ справочнымъ конторамъ рубли свои разбросалъ. Получишь адреса, извозчика берешь, дешь, а квартира ужъ сдана. дешь по другому адресу — опять сдана. А извозчики, подлецы, благодаря благоустройству извозчичьяго промысла, по которому добрую половину ихъ изъяли въ тиражъ, дерутъ втридорога. Даютъ вамъ два адреса. Одинъ на Пескахъ, другой въ Коломн. Ну-ка, отъ Смольнаго да къ Михаилу Архангелу? Были дни, когда по три рубля на извозчикахъ приходилось въ день прозжать. А ужъ теперь бросилъ и хожу пшкомъ. Систематически каждый день по часу хожу. Вчера началъ обходъ по Лиговк отъ Кузнечнаго моста къ Волкову кладбищу.

— Ахъ, такъ вы и этой мстностью не гнушаетесь?

— Помилуйте, да разв теперь такое время, чтобъ выбирать! Только-бы теплый кровъ былъ, подъ которымъ можно было-бы размститься съ семьей. И что вы думаете! Вчера нашелъ подходящее. Жилъ, говорятъ, переплетчикъ, но на прошлой недл перебрался на другую квартиру въ тотъ-же домъ на дворъ. Дай, думаю, схожу къ нему и узнаю, отчего онъ оставилъ квартиру: не холодна-ли очень, не сыра-ли? Иду на дворъ, узнаю отъ переплетчика, что квартира ему оказалась дорога, такъ какъ хозяинъ на него наложилъ. Возвращаюсь въ квартиру, чтобы задатокъ дать, а она ужъ оказывается сдана. Офицеръ какой-то снялъ.

— Боже мой! Вотъ незадача-то! — покачалъ головой толстякъ.

— Именно незадача. Въ теченіе десяти минутъ сдали. Больше десяти минутъ я не ходилъ къ переплетчику, потому, это въ томъ-же дом,- сказалъ тощій мужчина. — И два раза мн пришлось испытать такіе удары судьбы. Недли дв тому назадъ подобный-же случай. Бродили вмст съ женой… но были раздлившись. Жена бродила по Кирочной, а я по Фурштадтской. Въ пять часовъ дня ршили сойтиться въ кондитерской на Литейной и сообщить другъ другу о результатахъ. Прекрасно. Шлялся, шлялся — ничего не нашелъ. Прихожу въ кондитерскую — жена сіяетъ. Что, говорю, нашла что-нибудь? «Есть, говоритъ, хотя комнаты очень мелки и низки; ну да, можетъ быть, говоритъ, какъ-нибудь размстимся. Пойдемъ, посмотримъ. Я просила подождать полчаса, не сдавать, и мн общали». Цной? спрашиваю. «Шестьдесятъ рублей безъ дровъ». Бгу съ женой, даже не напившись чаю въ кондитерской. Прибгаемъ, а дворникъ ужъ сдалъ и пишетъ росписку въ полученіи задатка. Жена къ нему… «Послушайте, говоритъ, вдь я-же просила васъ подождать полчаса». «Помилуйте, говоритъ, сударыня! съ какой стати ждать! Вамъ я сказалъ цну шестьдесятъ рублей, а мн за нее дали на пять рублей дороже». А то былъ третій случай…

— Господи! Да вы какой-то обездоленный, — замтилъ толстякъ.

— И представьте, много такихъ обездоленныхъ теперь въ Петербург,- отвчалъ тощій мужчина, закуривая папиросу. — Еще хорошо, что у насъ дача теплая, зимній домъ, а то чистая бда была-бы. Жена плачетъ, Богу молится, свчки ставитъ, но по всему видно, что намъ придется зазимовать на дач.

— Но вдь у васъ, я помню, сынъ гимназистъ. Какъ-же онъ-то?..

— Живетъ въ Петербург у тетки и ходитъ въ гимназію, но вдь у тетки своихъ пятеро дтей.

— А ваша мебель? Куда-же вы дли вашу мебель изъ зимней квартиры?

— Въ склады… Въ складахъ… Вдь прежній хозяинъ черезъ мирового согналъ меня съ квартиры. Или заключай контрактъ по возвышенной цн или пошелъ вонъ. Принужденъ былъ вывезти мебель, принужденъ былъ заплатить за лишнее прожитіе штрафъ, да еще судебныя издержки на меня возложили. Срамъ!

Тощій мужнина покрутилъ головой и тяжело вздохнулъ.

— Но нтъ зимней квартиры — полъ-бды. А вотъ бда: живемъ безъ прислуги, — сказалъ онъ.

— Отчего?

— Не хочетъ жить до такой поры на дач. Соскучились по солдатахъ и сбжали въ Петербургъ. Нянька еще живетъ, хотя тоже грозится уйти, а кухарка и горничная сбжали. Жена теперь сама и комнаты убираетъ, и кушанье стряпаетъ.

И тощій мужчина еще тяжче вздохнулъ.

1903