Квазар

Нет, это не лунный туман, а дымит зажженная кем-то куча мусора.

Он же видит городскую ночную свалку и безумную собаку, бредущую по ней.

И Каляев понял — не было здесь птиц, а просто бред старого пса. Никакая птица не смогла бы прятать свое тело на этих плоских и вонючих берегах. И его обожгло, он догадался — Цезарь работал по памяти.

Он выслеживал тех птиц, что давно были ими выслежены и убиты.

Он шел среди прежних светлых болот и обходил те кусты, что когда-то росли здесь.

Каляев понял: лишь в этой собаке, готовой умереть, живет навсегда ушедший болотный мир. Где все озера чисты и прозрачны, а болота ярки.

И летают убитые кулики, а он сам идет с ружьем — молодой горячий охотник.

Не осушенные — а с Цезарем окончательно умрут эти места.

Эта догадка ошеломила Каляева. Он остановился, глядел в ночь и чувствовал — теснит и жжет грудь.

Цезарь вдруг охнул и лег. Каляев подбежал к нему — тот лежал плоско и тихо. Умер?.. Каляев с чувством ужаса тронул его — Цезарь лизнул руку.

Жив, жив!..

Каляев поднял его: пес был поразительно тяжел.

Каляев поправил его голову, чтобы не свисала, и понес. Он прошел между двух луж, миновав кучу лениво дымящегося тряпья, прохрустел по шлаку, звякнув попавшим под ноги железом.

Положил тело Цезаря на жесткую обгоревшую траву у дороги, поправил ему голову. Начал массировать ему грудь.

Он сжимал и разжимал ее, плоскую, мокрую, липкую… И думалось, а что там воображают себе шоферы пролетающих машин, видя его и Цезаря?..

Каляев встал и потрогал затекшую поясницу. Да, собаку надо увезти. А деньги?.. Пошарив в нагрудном кармашке, он нашел три рубля. Это хорошо, за эти деньги их подвезут прямо к дому. Держа трехрублевку в руке, он поднял Цезаря и с ним вышел на дорогу.

И стал, держа руку так, чтобы трехрублевку освещали фары и не вырвал поднятый машинами ветер.

Машины неслись мимо — с грохотом, в вихрях пыли и бензиновой гари (Каляев захлебывался в ней, будто в воде). Яркие фары втягивались в светящуюся плоть ночного города.

Машины не останавливались. Будто кто-то отгородил Каляева и его собаку от остального мира прозрачной, но твердой стеной. За ней гремели самосвалы, звенели тела легковушек. И впервые за все прошедшие, беспокойные, рабочие годы Каляев ощутил себя старым.

Понял — работая, как черт, много и быстро, он строил мир для других. «Что же, это правильно, отцы строили нам, а мы детям!» Но было, было им сделано что-то неправильное. Что же?..

…Каляев стоял. Он держал на руках Цезаря (и болота, охоты, молодость свою). Руки его устали и затекли, он боялся уронить собаку.

…Машины ревели.