Кваздапил. Наявули 2

Мадина помолчала. Я продолжал играть ее грудью. Мои бедра облегали ее бедра. Пальцы ног поглаживали под водой ее ноги. Жаль, на противоположной стене нет зеркала, мне хотелось увидеть выражение лица. И глаза. Мне кажется, они должны быть закрыты. Мадина пришла за ощущениями – она их получала.

Я тоже. И с ее выводом я был согласен, я – шлюх. Идеальное определение.

Будь по-другому, в моих руках была бы другая женщина. Единственная. Но я шлюх, и имею то, что имею.

Вопрос, который после долгого молчания задала Мадина, я не ждал:

– Ты влюблен?

– Наверное. Не знаю.

– Странный ответ.

– Другого нет.

– И кто же объект твоих грез?

– Пока только мыслей.

– Мне нужно имя и небольшое описание. Мы договорились говорить правду.

– Достаточно имени. Хадя.

Мадина встрепенулась, груди едва не вырвались из моих ладоней. Я с трудом удержал их на месте.

– Ты же видел ее всего один раз – вчера! Вы почти не разговаривали. Она даже танцевать с тобой отказалась.

Мадина не верила. Честно говоря, я сам не верил. Не надо мешать сон и явь. Когда сон развеется окончательно, я останусь с реальностью, где Хади не было, а были манипулировавшая мной Настя и, сейчас, Мадина со мной в ванне.

Однажды на каждую манипулирующую гайку найдется переманипулирующий ее болт. Сегодня этим болтом буду я. Шлюх. Зря Мадина заговорила о любви. Если только надеялась, что я назову ее имя, но никаких поводов для положительного ответа не было.

Хм. А если подумать… Шлюх со шлюхой – хорошая пара.

– Хадя помолвлена?

– Давно. Она не любит об этом говорить.

– Ей не нравится жених?

– Нравится.

Услышать это оказалось неприятно.

– Откуда она знает, какой он? Они хотя бы встречались, или все устроили родители?

– В нашей семье все решают родители. О, сколько ты задал вопросов! Теперь моя очередь.

Мне расхотелось говорить правду. Расхотелось разговаривать вообще.

– Не знаю, о чем ты спросишь, заранее сдаюсь. Говори желание.

Глава 3. Сестры и братья

– Я хочу побрить тебя… там. – Рука Мадины скользнула под приподнявшуюся спину, пальцы ухватили трофей.

Я ощутил, как по девичьей коже прокатилась волна мурашек. Меня ощущения тоже накрыли с макушкой. При всей похожести (на взгляд инопланетянина), чужая рука – не своя. Сейчас я назвал бы ее рукой судьбы, от нее зависело ближайшее будущее.

– Желание дамы – закон. – Дав согласие, я не шелохнулся.

Мадина тоже никуда не спешила.

– Еще говорят: чего хочет женщина, того хочет Бог, – сказала она севшим голосом.

Из голоса будто бы ушла жизнь, он потерял краски и глубину, стал глухим. В кино таким голосом говорят больные. Невольно подумалось: а мы – здоровые? Во всех смыслах.

– Насчет Бога не знаю, это предмет споров, а мужское слово надо держать.

Зря сказал про мужское. Просто: слово надо держать. Иначе женщины выведут себя за рамки и сядут на шею. Хорошо бы, Мадина не заметила оговорки.

Она не заметила. Ее мысли улетели далеко от звучащих слов, воспринимался лишь смысл сказанного.

– У тебя со здоровьем проблем нет? – просипела она вопрос, с которого такие рандеву должны бы начинаться.

– А у тебя?

– Смеешься? Откуда?

Обрадовавшись безопасности, ее пальцы взялись за изучение добычи намного активнее, ощупывание сменилось поглаживанием, перебиранием, пожатиями и даже легким натягиванием. Каждое действие вызывало ответную реакцию. Приливы с отливами, дерганье и пульсация заставляли Мадину каменеть и непроизвольно стискивать второй кистью мою коленку. О том, что ее рука схватила мою ногу, Мадина, кажется, даже не подозревала, ощущения втораой руки отнимали все внимание.

– Спрашиваешь – откуда? Твой братец еще тот ходок, а вы живете в одной квартире, пользуетесь одними вещами.

– Гарун не принесет домой заразу, он думает головой.

– Судя по поведению, не только головой.

На языке вертелось: «Похоже, это у вас семейное». Я благоразумно промолчал. Отрывать партнершу от маленького счастья, чтобы полаяться? Увольте. Я таял от любопытных прикосновений, поощрял знакомство, подталкивал к дальнейшим исследованиям. Мои ладони тоже не скучали. Жесткие наконечники ввинчивались в центры ладоней, пальцы играли мякотью, поглаживания вводили в состояние эйфории. Когда чего-то нет, и внезапно оно появляется, ни о чем другом мозг какое-то время думать не хочет.

Потом, правда, все же думает. Плохо, что зачастую надо бы не потом, а до.

– Гарун следит за собой и заботится о нас, – закрыла Мадина тему.

Думала, что закрыла.

Я пожал плечами:

– Все следят. Многие при этом болеют.

– Надеюсь, с нами такого не произойдет.

– Надежда умирает последней.

Финал получился пессимистичным. Крепким пожатием Мадина сказала трофею «до свидания», высвободилась и развернулась в воде ко мне лицом.

Не вставая, я дотянулся до своей бритвы, пены и помазка, сложил все на бортике ванной у стенки. Мадина ждала.

Я поднялся перед ней во весь рост.

В мою ставшую самостоятельной середину уставился взгляд, за который я дал бы Мадине «Оскара» как лучшей актрисе, если бы взгляд был наигран. Естественность же происходящего вознесла ощущения на новый уровень, мысли расплавились и потекли.