Квазимодо на шпильках

Это был уже более современный снимок женщины, одетой по моде тридцатых годов. И ее уши украшали серьги Розалии Львовны.

Рада грустно улыбнулась:

– Поняла теперь?

– Нет, – ответила Лена.

– Серьги и кулон принадлежат нашей семье. Мой прадед в свое время заказал их у известного ювелира, очень давно, еще в девятнадцатом веке. Драгоценности считались нашим талисманом и передавались по женской линии: от прабабушки к бабке, от нее к моей матери, следующей владелицей должна была стать я, но мне ничего не досталось.

– Почему? – удивилась Лена. – И как комплект оказался у Розалии?

Рада грустно вздохнула:

– Моя мать и бабушка жили в Ленинграде, там и попали в блокаду. Не дай бог пережить все, что выпало на их долю. Бабушка умерла от голода, а вот маме очень повезло, ее свели с девушкой, очень молоденькой, почти ребенком, которая торговала продуктами в обмен на ценности. Звали умную девушку Роза, и она брала только золото с настоящими камнями. Несмотря на юный возраст, негодяйка великолепно разбиралась в украшениях. Мама отдала ей все, что имела, последними ушли серьги и кулон с черным жемчугом за пару банок сгущенки.

Рада замолчала, Лена пыталась переварить полученную информацию. Так вот откуда у Баратянской эксклюзивные бриллианты! Впервые Лена подумала, что на зарплату профессора никогда не купить подобных вещей.

– Все детство, – грустно улыбаясь, продолжала Рада, – мама рассказывала мне об этом комплекте. О других вещах, может, даже более ценных, она не вспоминала. Я очень хорошо помню, как она говорила: «Ходить мне приходилось через весь город, транспорт не работал. Утром, замотавшись во все найденные тряпки, я выползала из дома. Всегда думала, что не дойду, но шла, еле-еле, очень боялась упасть и замерзнуть. А эта Роза с каждым разом давала мне за вещи все меньше и меньше продуктов».

Рада слушала маму, и сердце у девочки обливалось кровью. Встречаются же такие негодяйки на свете.

– А откуда у нее были продукты, мамуля? – спросила она один раз.

– Так украла, – пояснила та, – перетаскала муку, крупу, консервы, масло к себе в квартиру из магазина, а потом подожгла его. Об этом знали люди, кто к ней ходил. Да только Роза отнюдь не со всеми дело имела, кое-кого даже на порог не пускала. А мне повезло, я понравилась ей.

– Ничего себе повезло! – возмутилась Рада. – Она у тебя последнее отняла.

– Зато я жива осталась, – вздыхала мать, – вот бабушка твоя умерла от голода, меня с Розой только после ее кончины свели.

– И ты, когда закончилась война, ни разу к ней не пошла? – недоумевала Рада.

– Меня вывезли, как тогда говорили, на Большую землю, – пояснила мать, – по Дороге жизни, проложенной по льду. Как мы ехали на грузовиках – отдельная история. Машина, идущая перед нами, провалилась в полынью, все погибли, а вот мне опять повезло! Потом, через пару лет, я вернулась в Ленинград и сразу отправилась в Розе.

– Чтобы все отобрать? Правильно! – воскликнула Рада.

Мать тяжело вздохнула:

– Понимаешь, детка, по большому счету, Розу нельзя считать виноватой.

– Как это? – возмутилась Рада, которую просто взбесила неконфликтность матери. – Она скупала ценности за копейки, обманывала умирающих, голодных людей!

– Люди шли на обмен добровольно, – пояснила мама.

– Все равно гадина!

– Ну конечно, – согласилась мать, – Розу нельзя назвать светлой личностью, но, с другой стороны, она же ничего ни у кого не отнимала силой, я лично была ей в те дни очень благодарна. Обида пришла позднее, вот я и поехала к ней, хотела просто сказать, глядя ей в глаза: «Роза! Вы мерзавка». Но в ее квартире проживали другие люди, она исчезла. Ну а потом я перебралась в Москву, очень уж тяжелые воспоминания обуревали меня в Питере.

Рада замолчала. У Лены тоже не нашлось слов. Она знала: Розалия Львовна детство и часть юности провела в городе на Неве, более того, ей было известно и о том, что блокаду начальница перенесла в родном городе. Но Розалия никогда не рассказывала о тех временах. А Лена и не расспрашивала, понимая, как тяжело человеку вспоминать о таком!

– Теперь понимаешь, отчего я съехала с катушек, когда увидела серьги в ушах этой стервы? – прошептала Рада. – Сначала ушла домой, всю ночь не спала, а под утро забылась. И тут мне приснилась мама, которая велела: «Радочка, отними наш семейный талисман, верни его назад!»

– Вдруг это не она меняла продукты! – воскликнула Лена. – Ну сама посуди, сколько времени прошло! Роза могла продать драгоценности!

– Она это, – с невероятной злобой протянула Рада, – она! Я просто свое назад забрала! Об одном жалею: не придушила гадину! А следовало ее жизни лишить!

Я ушла от Лены в страшном возбуждении. Ну отчего мне пришло в голову, что убийца рассчитывал на наследство? Месть – вот спусковой крючок преступления. Рада Мастерова имела достаточно мотивов для того, чтобы убить Баратянских. Наверное, она полагала, что Семен Кузьмич знает о происхождении драгоценностей жены.