Квазинд. Том второй. Последний на равнинах

– Хм, да эту птичку кто-то окольцевал до нас! – он повернулся к Адамсу, беспомощно полулежащему на лавке, и отвесил ему низкий, намеренно неуклюжий поклон.—Уж не вы ли, мистер Паркер? Ну и хитрец же вы! Фургон с золотым песком против чечевичной похлебки, вы утерли бы нос и самому хитроумному Янгу! ⁸⁵Взрыв глумливого хохота засвидетельствовал, что остроумие верзилы с Миссури оценено по достоинству. Тот, окончательно преисполнившись сознанием собственного могущества, снисходительно поднял руку, призывая к порядку. В голосе его зазвучали нотки босса:

– Друзья, случается время, когда не до шуток. Нынче оно пробило! Собственно, что я хочу? А вот что! Я предлагаю, джентльмены, судить его как принято у нас – по закону Линча! Ведь все мы в долгу у этой собаки?!

Стены содрогнулись от свиста, улюлюканья, визга, топота.

– Верно, Кэнби! С краснокожими нельзя церемониться!

– Другого эта мразь не заслужила! Так сказал бы и сам Коди! ⁸⁶

Торговец взмахнул руками, как ветряная мельница:

– Тогда, черт возьми, дайте место вздернуть его!

Толпа тупо шарахнулась в сторону, образовав полукруг. Кэнби перебросил через балку лассо, услужливо протянутое каким-то скотоводом. Под покачивающейся немой петлей установили табурет. Двое дюжих погонщиков, надсадно покрякивая, без промедления водрузили на него вождя.

Толпа плотнее сгрудилась вокруг импровизированной арены. Теперь она напоминала единое многоглазое животное, плотоядно напрягшееся в предвкушении острого наслаждения.

В это самое время Джон Бартон возвращался в салун из магазина Фэнтона. В кармане его кителя лежали спички, новая бритва, упаковка табаку и сорок долларов сдачи.

Когда он поравнялся с пороховым складом, его чуть не сбила с ног запыхавшаяся дочка Адамса. Растрепанные волосы и полный смятения взгляд не на шутку встревожили лейтенанта. Он схватил девушку за плечи и встряхнул, как куклу, помогая ей прийти в себя.

– Что случилось, красавица?

– Быстрее! – Дженни задыхалась от волнения и не обратила никакого внимания на допущенную офицером вольность.– Они убьют и отца… и индейца… Они… Там!.. Этот сброд в нашем городе… Просто бич какой-то!..

Лейтенант, не дослушав, рванулся по улице к салуну.

Расправа над Черным Орлом шла полным ходом. Индеец неподвижно стоял на табурете, глядя поверх голов, и вполголоса тянул непонятную монотонную мелодию.

– Что это с ним? Свихнулся? – с детской непосредственностью поинтересовался осанистый джентльмен в неожиданно белой сорочке, но бессовестно лоснящихся бриджах.

– Дурак! Такая сволочь свихнется, жди! Поет похоронную – уж я-то их знаю, разрази меня ад! – не преминул внести ясность Кэнби.– Вот он! Даже не смотрит на нас. Презирает белого человека! Ублюдок!

Толпа возмущенно загудела.

Скверно продолжая ломать комедию, заводила обратился к вождю с традиционным требованием “последнего слова”:

– Эй, краснорожий! Ну скажи хоть “му-у”… Прежде чем ты сдохнешь, как собака!

Пленник по-прежнему смотрел куда-то вдаль и молчал. Именно это больше всего и бесило торговца.

– Ну, ты, дерьмо! Ты что… Гордый, да? Гордый?! А это ты нюхал, сука? – он поднес к лицу обреченного пудовый кулак.

Индеец невозмутимо прикрыл глаза. Доведенный до белого каления, Кэнби схватил его за руку и сдернул вниз с такой силой, что тот упал, ударившись лицом о доски пола. Однако этого расходившемуся громиле было мало. Во всю свою бычью силу он пнул ненавистного вождя острым носком ковбойского сапога по голове. Шпора зазубренной бритвой распорола лицо. В припадке ярости Кэнби зарычал и обрушил на беспомощную жертву еще несколько мощных ударов, после чего, тяжело дыша, отошел к стойке и обессиленно прислонился к ней.

Никто из толпы не заступился за избиваемого, никто не попытался остановить озверевшего великана. Ни в чьих глазах не блеснуло даже намека на жалость. Краснокожий лежал совершенно неподвижно: труп, да и только. Волосы, изодранная рубаха, потертые, заляпанные грязью леггины из оленьей кожи – всё было в алых пятнах крови.

Кэнби шейным платком вытер лоб. На его лице застыло презрение. С губ делово слетело:

– А ну, давай, встряхни его, ребята. Я знаю, как эти твари умеют притворяться.

Двое ковбоев с трудом подняли и снова, придерживая, поставили вождя сиу на табурет, тычками приводя его в чувство. Черный Орел, несмотря на жгучую боль, внешне выглядел спокойным. Его губы были сжаты не более чем обычно, распухшие веки полуприкрыты. Только на виске напруженной лесой билась набрякшая жила.

Затянувшееся “шоу” галопом мчалось к развязке. Кэнби, чиркнув слюной меж зубов, собрался уже выбить из-под ног дакота опору, как вдруг в притихшем по такому случаю зале прогремел револьверный выстрел. Пуля перебила веревку, обрывок которой дохлой змеей упал на грудь пленника. Все резко обернулись к дверям, напряженно вглядываясь в сизую завесу порохового дыма. В чернеющем квадратном проеме, широко расставив ноги, стоял лейтенант Бартон.