Квента. Финал

Гаррет. В данный момент он помогает мне не сойти с ума. И я благодарна, что он со мной. Если быть честной, то я была в какой-то извращенной степени, но счастлива, когда он избивал стекло кулаками. Счастлива оттого, что, если я… умру, хоть кому-то будет не плевать. Хоть кто-то будет знать, через что я прошла, чего лишилась и как умерла. Эгоистично? Прошу, не стройте из себя прекрасных людей. Таких не бывает. Мы все, каждый из нас, в той или иной степени эгоисты, но если вы наивно полагаете, что это чувство вам не свойственно, поздравляю, скорее всего вы – тряпка, о которую эгоисты вытирают ноги и идут дальше по жизни.

Подопытные, словно зомби, начинают подниматься с кроватей, по полу снова едет тележка с браслетами.

Всё начинается сначала.

Стучу по стеклу, отделяющему меня от Гаррета, но это все без толку. Он спит. Его не разбудить, даже если начнется землетрясение.

Бросаю на парня короткий взгляд и встаю с кровати. Подхожу к двери, она тут же открывается. Выхожу в коридор.

– Привет. – говорю Рэю, но он, естественно, никак не реагирует, не церемонясь, надевает на меня браслет. Игла в вену, и звуки становятся тише. Встаю лицом в сторону столовой и наблюдаю, как Коди пытается поднять Гаррета с кровати, а тот безвольной куклой падает назад. Делаю шаг вперед, и кричу. – Его не разбудить! Прекрати трясти!

Меня, естественно, никто не слушает, но среди подопытных ощущается всеобщее напряжение. Они не привыкли, что кто-то может позволить себе кричать на сопровождение. Рэй придерживает моё плечо, не давая сдвинуться с места, а музыка продолжается. Она будет играть до тех пор, пока все не покинут камеры. Да я тогда точно сойду с ума.

Подходит дама с тележкой, но без тележки.

– Что происходит? – недовольно спрашивает она.

– Его не поднять. – объясняю ей, пока Коди безрезультатно пытается посадить Гаррета на кровати.

– Почему?

– Это вы скажите. – начинаю злиться. – Ваша сыворотка так на него подействовала. – решаю не уточнять деталей, на сколько он уснул и как часто это происходит. Сейчас я хочу, чтобы Гаррета оставили в покое. В таком состоянии он ничего не может сделать, ни постоять за себя, ни бросить остроумную шутку.

Она достает рацию и говорит:

– Триста тринадцать на завтраке не будет. – убирает аппарат и заходит в камеру к Гаррету. И через секунду она и Коди выходят, а музыка наконец замолкает.

Да! Протяжно выдыхаю, складываю руки в молитвенном жесте и благодарю Бога, что эта мелодия заткнулась.

Идем полосатой змейкой, прибавляю шаг и оказываюсь немного позади Антонии и её сопровождающего.

– Антония? – спрашиваю я, и девушка очень медленно поворачивает голову и косит на меня огромные глаза.

– Что?

– Как давно ты здесь? – спрашиваю я.

– Очень много мелодий. – говорит она.

– Ясно. А почему ты здесь?

– Утро. Утро. Утро-еда-утро-мелодия-еда-утро. – Антония отворачивается и продолжает бубнить одно и то же.

Информативно.

Справа от меня идет мужчина, ему на вид лет сорок. Пытаюсь узнать из-за чего здесь он.

– Извините…

Он так резко поворачивает ко мне голову, что я оступаюсь.

– Не говори со мной. – шипит он. – Никогда не говори со мной. Поняла?

– Предельно.

И как Гаррету удается с ними разговаривать?

Захожу в столовую и сажусь на своё место, обнаруживаю у себя на тарелке кучу всевозможной зелени и кусок мяса. Точнее, кусочек. Съедаю всё, силы мне нужны. Для чего, не знаю, но точно нужны.

Когда заканчиваю трапезу, Рэй ведет меня к туалету. В саму комнату он всегда заходит со мной, а вот в кабинку я, слава богу, иду одна. Делаю свои дела. Действия уже становятся привычными для меня, иду к шкафчику у стены, достаю оттуда очередную запакованную в целлофан пасту и щетку. Чищу зубы, умываюсь и возвращаюсь.

Но не дойдя до камеры, останавливаюсь так резко, что Рэй почти сносит меня.

У дверей аквариума стоит Гэйнор и в руках у неё черный непроницаемый пакет.

Она улыбается. Мне.

Это нехорошо. Очень-очень нехорошо.

Глава восьмая

Не даю Рэю возможности подтолкнуть меня вперед, и сама шагаю к улыбающейся блондинке. Она светится. Её глаза сияют, в прямом смысле этого слова. Она что, под чем-то незаконным? Что принимает эта светская львица, чтобы крыша ехала настолько сильно? У обычных людей глаза так не горят. У сумасшедших, фанатичных и влюбленных, хотя это все синонимы одного и того же слова.

– Здравствуй, дорогая. – говорит Гэйнор, и поправляет бежевый шелковый платок, который обмотан вокруг её шеи. Женщина делает пару шагов в мою сторону, отступаю назад и упираюсь в твердую грудь Рэя. – Ну же, не бойся, я просто хочу тебя обнять.

Что? Она совсем спятила? Обнять меня? Это уже перебор. В прошлый раз она меня за волосы оттаскала, а потом смотрела, как меня мучают на адовом металлическим столе, а теперь обнять? "Да пошла ты" – хочу сказать, но вместо этого спрашиваю:

– Зачем?