Квест-2. Игра начинается

Через некоторое время пришлось включить фонарик. Свет из-за колонны сочился все скуднее. Снаружи начинало темнеть.

Исследование реквизита ничего не дало. Диванчики, козетки и «ложе разврата» были тщательно прощупаны, картинки осмотрены.

Далее Норд занялся простукиванием стен, уделяя особенное внимание лепнине. На это ушло часа два. Вместо лесенки он использовал два стула, при необходимости ставя их один на другой.

«Омниа экспланаре, омниа экспланаре», — бормотал Гальтон загадочную фразу из послания. Чутье подсказывало, что фокус именно в ней. Однако задачка оказалась потрудней, чем предыдущая, с Ломоносовым. Ни статуй, ни барельефов — ничего такого, где можно устроить тайник — в комнате не было.

Покончив со стенами, Норд стал светить на потолок. В круг желтого цвета попала люстра. Не осмотреть ли гипсовую розетку вокруг крюка?

Для этого пришлось соорудить целый зиккурат: поставить рядом три стула, на них два, сверху еще один. Гальтон чуть не сверзся с этой ненадежной конструкции, но ничего путного на потолке не обнаружил.

Оставался пол. Он был деревянный, из шашечного паркета старинной работы. Предстояло исследовать каждую плашку.

Дело было кропотливое, скучное. Сначала доктор освещал каждый квадрат фонариком, потом ощупывал на предмет подвижности, потом простукивал. По очень приблизительному счету плашек здесь было что-нибудь под тысячу. Какой-то революционный идиот (наверное, во время ремонта 1927 года) покрыл чудесный старый дуб толстым слоем дешевого лака, почти полностью закрывшего любовно составленный узор.

Через некоторое время движения доктора достигли полного автоматизма, мысли начали уплывать.

А если никакого тайника здесь нет? Может быть, указание «ищите omnia explanare» означает что-то иное? Например, кличку какого-то человека, так или иначе связанного с Музеем революции?

Ломоносов был в одном музее, здесь тоже музей. Где Новое Человечество, там и Революция, это логично.

Интересно, как зовут директора здешнего Музея революции? Вдруг это женщина по имени Мария Григорьевна?

От усталости, напряжения и монотонной работы у доктора уже начинал ум заходить за разум. Пройдя очередной ряд паркетин от стены до стены, Гальтон собирался перейти к следующему, как вдруг на самой крайней плашке под слоем лака прорисовалась едва различимая тень — от царапины или от трещины. Все предыдущие плашки были идеально гладкими и чистыми. До того как паркет залили лаком, по нему, должно быть, очень мало ходили, он сохранил девственную нетронутость.

Гальтон поднес фонарик поближе. Не трещина, царапина. Овальной формы, что само по себе странно. Кружок или буква «О»?

Он чуть не прижался лбом к полу, меняя угол зрения.

Не просто царапина. Кружок явно прорезан острым предметом.

А что это рядом, чуть выше? Тоже нацарапано кончиком ножа или гвоздем. Это уже несомненно была буква — «Ш».

Итак, кто-то вырезал на паркетине две литеры: «Ш» над «О». Что это может значить?

Норд озадаченно наклонил голову — и вскрикнул.

Если смотреть на буквы слева, получалось не «Ш» над «О», а «ОЕ»! Omnia Explanare!

Хорошо, никто посторонний не видел, как доктор медицины и лауреат Малой золотой медали Фармацевтического общества отплясывал на паркете что-то среднее между джигой и брачным танцем африканских пигмеев.

— Ты гений, Гальтон! Ты гений! — приговаривал триумфатор, и был абсолютно прав.

После первого взрыва радости доктором овладела тревога. Буквы буквами, но где тайник?

Он упал на колени, вытащил из кармана набор портативных инструментов.

Кррррк! — отвратительно проскрежетала стамеска, прорезая лак.

Тук-тук! Тук-тук! — застучал по резиновой рукоятке молоток. Плашка заерзала, один ее край приподнялся.

Гальтон сунул кончик стамески в щель, поддел паркетину и вынул.

Луч осветил квадратную ячею — паркет лежал на решетке из дубовых досок.

В ячее, алмазно посверкивая пылью, стояли четыре пузырька.

Yess!!!

На этот раз склянки были совершенно идентичными: аптекарские бутылочки прозрачного стекла, плотно заткнутые каучуковыми пробками. Внутри плескалась жидкость желтого цвета. На каждом пузырьке была бумажная наклейка с надписью «ЯДЪ».

Но даже не зловещая надпись остановила доктора. Наученный опытом, он знал, что, если раскупорить склянку, немедленно начнется неостановимый процесс испарения. Сначала нужно вычислить, в каком из флаконов содержится послание, а потом уж открывать. Что в тайнике хранится именно самсонит с очередным мессиджем, Гальтон не сомневался. Поскорей бы только услышать послание!

До утра ждать было еще долго. Поставив плашку на место и по возможности замаскировав следы вскрытия, Норд уселся на козетку.

Ах, до чего же медленно тянулось время! Он заставлял себя пореже смотреть на часы, но минутная стрелка вела нечестную игру, она еле-еле перемещалась по циферблату. Никогда еще ночь не казалась Гальтону такой бесконечной. Даже в джунглях, когда охотникам за головами вздумалось устроить привал прямо под деревом, на котором он прятался.