Квест "Охота на маньяка" (СИ)

Я хотел ещё раз услышать её ответ в своей голове, повторить эксперимент. Майя сидела всё так же неподвижно на первый взгляд, но всё-таки слегка расслабилась.

Хотелось бы услышать её приятный голос, пусть не в голове, наяву. Мне вдруг вспомнились певучие голоса самодеятельных чтецов, которые декларировали стихи со сцены Дома культуры, куда нас — школьников учительница литературы водила приобщаться к искусству. Мне хватило бы двух слов от Майи, двух ударов сердца, чтобы погрузиться в проницаемый туман со странными ускользающими образами. Они мелькали где-то на задворках сознания, готовые вот-вот появиться. Им требовалась самая малость.

Она кашлянула.

Вот оно!

Картина, мелькнувшая в сознании — женщина, скрючившаяся в тесном пространстве, лежащая в луже воды. Я очнулся.

Что это?

— Вас били, Майя?

Женщина покраснела, её лицо исказилось, по телу прошла судорога. Она как рыба шевелила губами, пытаясь то ли сказать, то ли наоборот, сдержаться и промолчать. Неужели полная потеря голоса из-за стресса?

— Все сдохнут. И он, — она чуть не по слогам вытолкнула из себя слова, кивнув на дверь.

Хриплый, придушенный голос женщины мог испугать кого угодно. Голос ведьмы — первое, что пришло в голову, голос женщины, перенесшей слишком много боли.

— Он… бил тебя?

Я не сомневался, что в её прошлом произошло насилие. У людей, занимающих высокую должность, отсутствовала эмпатия к заключённым, их не трогала чужая боль, страдания узников считались заслуженными и необходимыми. Вояка олицетворял систему и был подобен ей — жестокий, беспощадный, равнодушный. За «правильное» воспитание подопечных он, скорее всего, ещё получал поощрения, грамоты и повышения.

Порицал ли я начальника колонии? Нет. Пётр был на своём месте. Единственное, что тревожило сейчас — не используют ли меня втёмную, где я просто пешка в чужой игре.

— Майя, просто кивни, когда я тебя спрошу. Пётр опасен для тебя?

Женщина дёрнула прикованное наручником запястье, потёрла его свободной рукой. Конечно, Пётр опасен. Притащил женщину, приковал к стулу, дал команду разобраться с ней. Солдафон!

Нет? Она отрицательно мотнула головой.

— Стокгольмский синдром?

Как бы ни так! Злобный взгляд на дверь, за которой скрылся Пётр. Она ненавидит его, никакой симпатии у жертвы к агрессору и близко нет. Мнимая покорность лишь подготовка для беспощадного удара. Майя собиралась разрушить Петра, пусть и ценой разрушения себя.

К женщине, попавшей ко мне под конвоем, я чувствовал мощное, магическое, неодолимое притяжение. В Майе таился огромный потенциал. Моя сущность распознала её тьму, потянулась к ней, желая в полной мере изведать, погрузиться в неё. Подобное к подобному. Меньшинство старается стать большинством, свет тянется к свету, темнота стремиться напитаться тьмой, стать чёрной дырой, притяжение которой не могут покинуть даже объекты, движущие со скоростью света. Я был лишь квантом, попавшим на орбиту Майи.

Какой бы парадоксальной ни была моя интуиция, я никогда не противился ей. Сейчас она вопила, требовала получить от Майи согласие на сеанс.

— Майя, рассказать тебе о моём методе?

Она взглянула на дверь, выпрямила спину и кивнула.

— Всё просто. Тебе не придётся ничего говорить, только вспоминать. Я вместе с тобой погружусь в твои кошмары..

Мы смотрели друг на друга, пытаясь увидеть то, что не давала картинка. Это был случай один на миллион. У меня возросло желание и способность нырнуть в чужую боль. Видение её исполосованной спины дало мне больше, чем рассказ об «особых» условиях лагеря.

Зачем? Потому что мне необходимо очутиться в твоих кошмарах, я хочу быть там.

— Так надо.

Зацементированный страхом разум никому не верит, не вникает в смысл объяснений, отвергает посулы. Майю обманывали так часто, что слова потеряли для неё истинное значение. Чем меньше слов, тем лучше.

— Процесс воспоминаний достаточно болезненный. Надо выдержать.

Я гипнотизировал Майю взглядом, как удав кролика. Мне нужно её согласие. Не вырвать его, нет. Только добровольная покорность.

Иди в пасть хищнику. Не бойся, проглочу.

Кивнула.

Я освободил Майю от наручника, и через несколько минут она сидела в кресле в тёмной комнате рядом со мной. Процедура была стандартной. Я попросил надеть маску на глаза, браслет на запястье, включил трек. Майя дрожала, но беспрекословно выполняла мои команды. Дальше я попросил отпустить мысли, расслабиться и следовать за голосом из динамика.

Мы не разговаривали, нас вёл голос в колонке, через некоторое время я вошёл в иллюзию. Изменённое сознание погрузило меня в воспоминания Майи, как я и просил.

Фильм ужасов мелькал на внутреннем экране, я просмотрел всё, что Майя смогла воссоздать. Возможно раньше, в прошлой жизни, пару дней назад меня бы засосало в воронку гнева и негодования, я бы орал о законе, морали, высшей справедливости и принципе бумеранга. Сейчас те картины меня взволновали не больше, чем ледяной покров на реке в период небольшой оттепели — возникли и угасли.