Квестер

— Гласс, Гласс, не кипятись! — прервал друга Хась. — Ради чего нам тут стулья ломать? И ты, Док, успокойся! — Хась поудобнее устроился на лежанке. — Давайте лучше спросим, чего Тестер по этому поводу думает, а?

— Давай, спрашивай. — буркнул недовольный Гласс.

— С вашего позволения, — вступил в разговор Тестер, — я всё же хотел бы вначале выслушать мнение Гласса. Мне было бы интересно. Если…, если, конечно, не возражаете!

— Ну, в принципе, — задумчиво протянул Док, глядя на Хася, — разрешить можно! — Хась кивнул, а Док продолжал. — На крайний случай — доктор находится поблизости, окажет первую помощь.

Хась прыснул, Док, не сумев сохранить серьёзность лица, тоже засмеялся.

— Изверги рода человеческого, вот вы кто! — зло и обиженно пробормотал Гласс, глядя в сторону хихикающих друзей. Затем повернулся к Тестеру и, в мгновение весь преобразившись, начал:

— Вот из чего я, Тестер, исхожу при своём определении ситуации: мы на Земле чем занимались? Чем ты занимался, а? Что значит «много чем»? Ты конкретно перечисли!

Тестеру страсть как не нравилось, когда его «разводят» подобными ораторскими приёмами, и при всём своём нарождающемся уважении к Глассу, он его всё же одёрнул:

— Гласс, кончай этот детский сад с «самонаводящимися» вопросами — или говори, чего хочешь сказать, или давай свернём эту демагогию!

Гласс тут же, словно пленный фриц, поднял руки вверх: видимо, побоялся потерять единственного слушателя:

— Ладно, ладно, уболтал, «самонаводящихся» вопросов не будет! Слушай! — он выдержал паузу, вздохнул и заговорил: — Итак, всё многообразие занятий нашей жизни можно свести к следующим видам: первое — сохранение и поддержка жизнедеятельности, второе — удовольствия. Всё! Точнее, почти всё, об остальном — позже.

— Ага! Делов-то в жизни, оказывается: раз-два и обчёлся! — резюмировал Док. — А я-то, дурак: то одним занимаюсь, то другим, то пятым, то десятым! А нужно, по Глассу, всего двумя! Остальные — не в счёт!

Гласс мгновенно парировал:

— Док, не перебивай! Своими замечаниями ты обнаруживаешь свою природную недалёкость и мне за тебя, как за друга, становится стыдно перед людьми!

Ошарашенный Док только крякнул в ответ, а Гласс, не дав ему опомниться, продолжил:

— Вот смотри, Тестер: вот ты просыпаешься — это заканчивается цикл подзарядки и балансировки организма. Идёшь в ванную, в туалет — ликвидируешь отходы жизнедеятельности. Завтракаешь — заправляешься органикой. Идёшь на работу, работаешь…

— …для того чтобы были деньги на поддержание организма, так? — закончил за него Тестер.

— Абсолютно правильно! — обрадовался Гласс, — Дальше — понятно: обед, ужин, любовь, сон…

— А, простите, социальные функции, общественные — куда отнести? — поинтересовался Хась. — Собрания всякие, образование, интерес к жизни окружающего общества, политика… — это что: поддержание организма, али удовольствия, али ещё чего?

Гласс лишь на мгновенье задумался и уверенно ответил:

— Человек живёт в стаде… в обществе только потому, что обществом, коллективом легче решать трудные задачи из области жизнедеятельности… и удовольствий, в некотором роде! Жизнь в обществе, конечно, накладывает на человека определённые обязанности: нужно иметь образование, быть в курсе событий, выполнять различные общественные функции, соблюдать законы, нормы морали и нравственности… — Гласс помолчал секунду, а потом продолжил: — Поэтому социальную ответственность можно засчитать, как ответвление магистральной линии «Поддержание жизнедеятельности». Её можно приравнять к работе, которую мы, по заказу общества, делаем для того, чтобы, обменяв труд на деньги, а деньги — на необходимые нам товары, поддерживать собственную жизнедеятельность, а конкретнее — жизнь нашего тела. Я не прав?

— Прав, старик, прав! — ответил Хась.

— Иссессьно! — добавил Док. — Тока я мало чо понимаю!

— Теперь, — продолжал Гласс, даже не взглянув в сторону Дока, — Вторая половина наших земных занятий! Внимание: удовольствия!

— Ну, с удовольствиями-то, надеюсь, всем понятно! — мягко прервал его Тестер, — а что делать с научными изысканиями, литературой и искусством, подвигами, романтикой и прочим содержимым человеческой башки, вносящим в твою, Гласс, классификацию некоторый бардачок-с! Ась?

— Никакого-с бардачка нет-с, достопочтенный Тестер! Об этом я и хотел сказать чуть позже, но ты, друг мой, весьма нетерпелив, и это «позже» наступило чуть раньше. Впрочем, чтобы окончательно не запутать нашего многоуважаемого Дока, ограничусь следующим: всё, что ты назвал относится к третьей составляющей человеческой деятельности, которая во многом противоположная первым двум. И цель этой третьей составляющей — иная. Она заключается в изучении мира. — Гласс на миг замолчал, следя за реакцией слушателей. — Да-да, я глубоко убеждён, что наука и искусство — два инструмента исследования Вселенной. Один — числовой и поэтому несколько грубоватый, а второй — образный, и поэтому более точный.

— Ну-у, ты загнул! — протянул Тестер.