Квиддичная Трилогия - 2

Отношения с женой по-прежнему были полны доверия и сохраняли оттенок спокойной дружбы. Но кое-что претерпело некоторые изменения - сексуальные аппетиты Тори. Сразу же после рождения Скорпиуса жена сообщила Драко, что не собирается ограничивать его свободу, но в будущем, возможно, захочет того же и для себя. Малфой согласился: он был полностью уверен в благоразумии Астории. Потом они даже вполне дружелюбно подкалывали друг друга - не встретил ли кто-нибудь из них «того, единственного», которого, по утверждению «Ведьмополитена», следует ждать всю жизнь. Супруги по-прежнему делили постель, и секс доставлял обоим такое же удовольствие, как и раньше, но Драко чувствовал: жене чего-то не хватает. Поэтому он был совершенно не удивлен, когда одним теплым осенним вечером (Скорпиусу тогда как раз исполнилось семь лет) вернулся с работы и обнаружил Тори в кресле у камина. Драко обратил внимание на необычайно мягкое выражение лица жены и ее расслабленную позу - Астория выглядела чрезвычайно довольной жизнью и собой. Малфой опустился в кресло напротив и пытливо заглянул ей в глаза.

- Как я понимаю, «тот, единственный» найден? - спросил он с легкой усмешкой.

- Ну-у-у, - протянула Тори, - единственный - не единственный... посмотрим. Но он мне нравится, Драко. Он мне очень нравится.

Избранником Астории оказался некий Эдди Кармайкл, бывший рэйвенкловец, на год старше Драко - Малфой помнил его смутно, ничем особенным в Хоге этот парень не выделялся, а в войне, слава Мерлину, не участвовал, обучаясь в то время колдоветеринарии. Собственно говоря, на этом они с Тори и сошлись: во время крупной собачьей выставки, проходившей в Дортмунде, где Кармайкл был составе отборочной комиссии, Эдди и Астория страшно поскандалили по поводу одного из лучших производителей жениного питомника: господину колдоветеринару не понравился окрас животного. Бурное обсуждение постепенно сместилось в гостиничный бар, а потом и в номер Тори. Кармайкл был пылок, ласков и, что немаловажно, не женат - последнее обстоятельство очень порадовало молодую миссис Малфой. Они начали встречаться. Эдди был таким же поклонником крупов, как и Астория, и нередко горячий секс перетекал в не менее горячие пикировки по поводу сроков купирования второго хвоста у щенков... Драко выслушал жену, поинтересовался, в курсе ли Кармайкл особенностей семейной жизни Малфоев, и получил в ответ: «Думаю, это совсем лишнее». Он в очередной раз возблагодарил Мерлина за то, что в девяносто восьмом году решил все-таки отправиться на вечеринку к Гойлам. В последующие годы они редко говорили о Кармайкле, но Драко знал, что связь жены с ним продолжается, и что для Астории этот человек по-прежнему значит довольно много.

Его собственные отношения с Натаниэлем Готье постепенно исчерпали себя - бретонец ушел из жизни Драко так же, как и пришел в нее: добродушно и ненавязчиво. Просто в один прекрасный момент (Малфой тогда проводил воскресенье в Сен-Мало, где у них с Натом долгие годы было место для встреч), Драко понял, что в следующие выходные с большим удовольствием останется дома. Нат воспринял их разрыв внешне спокойно, хотя и чувствовалось, что он расстроен. Они даже продолжали обмениваться совами на праздники. В дальнейшем у Малфоя было несколько коротких, ни к чему не обязывающих романов - в основном с коллегами во время научных конгрессов, симпозиумов и конференций, на которых он бывал довольно часто. Неугомонный Забини (который, несмотря на собственный брак и рождение трех дочерей, продолжал возникать в его жизни с назойливостью почтовой совы) неоднократно намекал, что не прочь возобновить отношения, но все его намеки оставляли Драко совершенно равнодушным. Слишком прочно в его сознании Блейз был связан с последним годом обучения в Хоге, который Малфой очень не любил вспоминать. Несколько раз Драко посещал хогсмидский бордель, но бросил это занятие: он не мог позволить себе отправиться в подобное место явно, а секс под «обороткой» не доставлял обычного удовольствия - реакции измененного зельем тела менялись тоже, причем довольно сильно и не в лучшую сторону. К тому же Малфой был чересчур брезглив.