Квиддичная Трилогия - 2

- Малфой, мой потенциал тебя еще удивит.

Драко с трудом удержался от хохота, хотя сказанное Поттером было, по сути, вульгарной банальщиной.

- Что меня поражает в гриффиндорцах - это их самоуверенность, - с усмешкой ответил он, - однако в этом есть своеобразная прелесть…

- Это значит - да?

- Посмотрим...

Поттер прищурился.

- В следующую субботу, Малфой. Здесь. После игры. И не забудь предупредить дома, что задержишься. Надолго...

…Вот так все это и началось. Впоследствии, вспоминая сумасшедшие субботние вечера - этот и многие другие, которые за ним последовали - Драко с усмешкой думал о том, как ему повезло, что Пикса в тот раз не оказалось в кабинете: было бы крайне затруднительно объяснить управляющему, почему Малфой раздумал уходить… В клубе они встречались почти год. Потом случилась та неприятная история с рыжим идиотом, после которой Драко решил перебраться на Спиннерс-энд, и это решение стало, пожалуй, одной из самых крупных ошибок в его жизни - ибо оно создало иллюзию совместного быта, которая вливалась в вены Малфоя подобно неизвестному яду, разъедая его изнутри. Постепенно к субботам добавились среды: у Драко не было проблем с тем, что сказать Астории по поводу своего отсутствия, а как объяснялся с женой Поттер, его не особенно волновало - главное, что он, по всей видимости, находил эти объяснения. В спальне появился халат, в который Поттер любил закутываться после душа, а в ванной - разнокалиберные полотенца. Драко принес из Малфой-мэнора несколько котлов, запас ингредиентов для зелий и обновил крошечную лабораторию покойного крестного, которую тот обустроил в подвале дома (это произошло после того как Поттер явился на свидание прямо с «работы на объекте», а проще говоря, весь день просидел с группой своих авроров в засаде под проливным дождем, и вместо секса начал безудержно чихать, неимоверно беся Малфоя). И было еще кое-что. Теперь они не только трахались - они разговаривали. О многом. О работе, о семьях, о друзьях, среди которых за эти девятнадцать лет даже появились общие: Драко теперь регулярно общался с Парвати Патил, с которой его связывали рабочие отношения, а Гарри вполне нормально отзывался о Нотте, открывшем десять лет назад частное детективное агентство, несколько раз привлекавшееся Авроратом для работы во внештатных ситуациях. Единственное, о чем они не говорили никогда - о войне... За полгода Малфой узнал о Поттере больше, чем за всю предыдущую жизнь. Он узнал, что Гарри любит черный кофе с гвоздикой и коричневым сахаром. Что у него тоже бывают кошмары, и когда он начинает метаться во сне и громко, словно разгрызая орехи, скрипеть зубами, его надо не гладить и успокаивать, а просто тряхнуть за плечо. Что он ненавидит и боится младенцев - последнее поразило Драко очень сильно, тем более что это абсолютно не вязалось со светлым образом Всенародного Героя, усердно растиражированным сопливыми ведьмополитеновскими статейками...

Кстати, этому открытию Малфой был обязан своего рода каминг-аутом с участием Блейза Забини. Тогда они оказались вместе на приеме по случаю крестин сына Скамандеров. Джиневра Поттер с Хога дружила с женой Ньюта, которую Драко терпеть не мог - при одном взгляде на эту бледную задумчивую физиономию ему почему-то сразу вспоминался влажный каменный холод подвала в Малфой-мэноре и лицо Гарри, гротескно изуродованное чудовищным отеком… Но Ньют был приятелем его детских лет: покойный Рольф Скамандер когда-то вел с Люциусом дела, и старый друг исправно приглашал Малфоя на все семейные торжества. На том приеме они с Поттером почти одновременно подошли к счастливым родителям с поздравлениями. Луна, выглядевшая еще более чокнутой, чем обычно, держала на руках младенца, который был закутан в идиотически яркие оранжево-желтые пеленки, украшенные многочисленными звоночками и бубенчиками. За край атласной голубой ленты были заткнуты гнусного вида комки, напоминающие засохший кошачий помет: молодая миссис Скамандер по-прежнему опасалась каких-то ведомых ей одной мозгошмыгов. Драко как раз говорил с Ньютом, когда она вдруг что-то прощебетала и протянула Поттеру пухлый сверток. Гарри подставил ладони, но в этот момент ребенок закряхтел, его маленькое личико сморщилось, он тихонько хныкнул и выпростал из кружевных волн крохотные красноватые кулачки.

Поттер рефлекторно отдернул руки и отступил на шаг. Выражение страха на его лице было таким явным, что проняло даже блаженную Лавгуд: она недоуменно моргнула, и в ее прозрачных светлых глазах появилась растерянность, смешанная с обидой. Драко автоматически повернулся к ней и взял младенца на руки, произнося обычные в таком случае равнодушно-доброжелательные фразы. Пока Луна переключала внимание на него, Гарри успел взять себя в руки, извиниться и отойти. Потом Малфой обнаружил его на балконе: Поттер курил, облокотившись на резной каменный парапет. Драко тихо подошел к нему и коснулся плеча.

- В чем дело? - спросил он, увидев на смуглом виске легкую изморось пота. - Ты здоров?