Квинканкс. Том 1

— Чего эти Мампси от вас хотят, миссис Мелламфи? — спросила она. — Кто это был, как не они: не знаю окрест никого другого с лондонскими слугами и каретой.

— Спасибо, миссис Биссетт, — отозвалась матушка, взяла письмо и, под моим взглядом, ничего к этому не добавила.

Немного постояв, Биссетт, со словами: «Ну ладно, у меня, в отличие от некоторых, еще невпроворот работы», вышла и яростно захлопнула за собой дверь.

Нервно взглянув на меня, матушка вскрыла письмо.

— Почерк очень неразборчивый, — заметила она, всматриваясь. — Ага, он хочет со мною встретиться. — Она снова склонилась, чтобы разобрать текст. — Завтра, — добавила она, подняла глаза и удивленно сказала: — И, Джонни, он хочет, чтобы я взяла с собой тебя.

В ответ на приглашение я ощутил прилив бодрости, к которой, однако, примешивался испуг.

— Зачем?

Она отвела глаза и наконец отозвалась:

— Это хороший знак. Выходит, сэр Персевал заинтересован в твоем благополучии.

С чего бы, захотел узнать я. Разве между ним и нами существует связь? Но матушка отказалась отвечать, и мне пришлось замолкнуть. Она разрешила мне прочитать письмо (написанное — сказал бы я, если бы речь не шла о сэре Персевале — безграмотными каракулями), но ничего нового я оттуда не извлек.

Лежа ночью в кровати, я думал о том, как несчастна матушка. Я всегда верил, что обладаю властью над действительностью, что напряжением воли могу влиять на окружающий огромный мир. Это был тайный дар, который я не хотел (да и не мог) использовать в обычных, не отчаянных обстоятельствах, но дар этот во мне дремал. Придет время, я к примеру, окажусь заточен в темницу, и тогда, поздно ночью, когда тюремщики заснут, я обращусь к этой таинственной силе, проделаю с ее помощью дыру в стене или раздвину прутья решетки — и только меня и видели.

Я прислушивался в темноте к шороху листьев и раздумывал, не прибегнуть ли к этой силе сейчас, не испытать ли ее в нынешнем непредвиденном положении, когда требуется не физическая мощь, а деньги. После долгих размышлений я решил, что время еще не подошло, что, обратившись к этой способности преждевременно, я рискую нарушить запрет и, быть может, навсегда ее потерять. Успокоенный этим решением, я наконец уснул.

На следующее утро мы с матушкой, одетые во все лучшее, отправились через деревню и вверх по Висельному холму. День выдался ясный, дул легкий ветерок, гоня по голубому небу кудрявые облачка. Очертания отдаленных холмов расплывались голубоватым туманом; слева от нас, в парке на косогоре, слегка колыхались деревья, похожие на густые зеленые перья. На вершине холма мы, к моему удивлению, не последовали мимо заставы к деревне Хафем, а свернули к воротам парка, откуда много лет назад выехала карета, так напугавшая мою матушку. Теперь они стояли закрытыми, но матушка смело постучалась в окошко привратницкой, под сенью больших воротных столбов; оттуда вышел, вытирая рот тыльной стороной ладони, человек с недовольным лицом, открыл ворота и впустил нас.

— Так короче путь, Джонни, — пояснила матушка, — а кроме того, мы как-никак явились с визитом.

Мы двинулись через парк по подъездной аллее, которая петляла, образуя плавный спуск. Ее окаймляли высокие вя-3bi; такие же были разбросаны группами по сторонам долины, куда шла дорога. Внизу, на дне долины, прослеживалась река: ход ее был отмечен линией ив, изогнутой, как вены на руке старика.

По пути я осаждал матушку теми же вопросами, что накануне, но она все так же молчала. Когда за последним поворотом перед нами открылся красивый вид, матушка остановилась. Поросшие лесом склоны долины волнами простирались вдаль; на расстоянии в милю с лишним, на пригорке, различался серый прямоугольник — большой дом, как решил я.

Матушка мягко проговорила:

— Все это некогда принадлежало моему деду.

Я был прав! Все, что я вывел из рассказа миссис Белфлауэр, правда! Я вспомнил, как давным-давно размешивал рождественский пудинг и какое желание при этом загадал.

— Видишь ли, моего отца звали Джон Хаффам, ты назван в его честь, — продолжала она. — Так вот, Джонни, никогда никому не говори, что имеешь отношение к этой фамилии, иначе тебе может грозить большая беда.

При мысли о том, как откровенничал с девочкой и сопровождавшей ее леди, я покраснел. Матушка этого не заметила.

— Семья вымерла, мой отец последним носил эту фамилию. Так что мы с тобой — ее единственные наследники.

— Это была очень древняя фамилия, правда?

— Да, наверное.

— И они построили то большое здание, куда мы сейчас идем?

— Не уверена. Думаю, оно не такое уж древнее и поблизости есть другое, Старый Холл. Скорее всего, мы сможем его разглядеть.

— Как это все перешло к Момпессонам?

— А, дело как раз в этом. Как-то давным-давно мой дедушка, Джеймс, остался без денег.

— Джеймс? Он крупно проигрался и много пропил?

Матушка смерила меня удивленным взглядом.

— Думаю, в те времена это было в обычае среди джентльменов.

— И он убил своего отца?

Матушка встала как вкопанная и испуганно на меня воззрилась.

— Кто тебе такое сказал?

— Это одна из историй миссис Белфлауэр, — смущенно пробормотал я.