Квинканкс. Том 1

Через неделю или две я спросил матушку про скульптуру в саду. Она объяснила, что отец дяди Мартина (именно он приобрел этот дом) служил в Хафеме управляющим имением и занимал часть Старого Холла. (Вот откуда взялась найденная мною старинная карта с надписью «Фортисквинс».) Когда мать дяди Мартина решила оставить должность и поселиться здесь, она привезла с собой, в качестве прощального подарка, скульптуру из Старого Холла. Так эта скульптура оттуда! Может, она стояла меж четырех деревьев, где сейчас пустое место!

Спустя два-три дня нам пришло письмо, так замысловато адресованное, что следовало благодарить почту, которая могла бы заслать его даже и в другое графство.

«Писано 8 августа из Лондона, Спиталфилдз, Кокс ксвер, номир 6.

Дорагая Мис мелемфи, пешу вам я за мисс Дегвид она видь и мистр Д видь грамате не учены скозать спасибо вам бальшое за добрату ко мьне и джои што у ние абратна в Лондане када бида стрислас младшенкии детки поли и били аташли и старшей нету а таперя мистр д абратна вирнул на стоки надеся суметы стлат осташися дениг к раждисву с налучш желани и важени мисс меги диггвид ея подпис X».

Внутри находилась сложенная двухфунтовая банкнота. Мы читали и перечитывали письмо, пытаясь в нем разобраться, но кое-что так и осталось нам неясно. На следующий день матушка сказала, что отправила деньги обратно, пояснив, что это была не ссуда, а подарок. Она также выражала миссис Дигвид соболезнование (если правильно поняла ее письмо). И еще она добавила пару слов, которые убедят миссис Дигвид не высылать остаток долга, заметила матушка довольно туманно.

Глава 25

Значение матушкиных слов я понял спустя недели три, когда пробудился от глубокого сна, как мне показалось, посреди ночи и увидел у своей постели матушку со свечой в руках. Склоняясь надо мной, она глядела с подавленным волнением.

— Что такое, мама? — сонным голосом спросил я.

— Вставай и живо одевайся, сыночек. Через полчаса мы уезжаем.

— Уезжаем? — С меня тут же слетели остатки сна. — Как, куда?

— Спускайся вниз. Миссис Биссетт подогревает тебе молоко.

— Но куда мы едем?

— Поторопись, Джонни. — Она стащила с меня одеяло. Я выпрыгнул из кровати и начал одеваться.

— Оденься теплей. Ночью будет холодно.

— Разве уже не ночь?

— Всего лишь начало первого. Поторапливайся.

— Мы куда-то уезжаем?

— Да.

Я был уже почти одет.

— Куда? — настаивал я.

— Не спрашивай, я ничего не скажу.

— Почему?

— Ну, ты не очень-то умеешь хранить секреты.

Я покраснел, вспомнив, как наболтал лишнее мистеру Барбеллиону на кладбище, а также сэру Персевалу и леди Момпессон, а ведь были еще случаи, о которых матушка не знала. Как ни странно, от этого я разозлился еще больше:

— Это нечестно. Ты должна сказать.

— Я не могу рисковать, Джонни. Ты можешь по чистой случайности проговориться.

— Да кому тут проговариваться? Биссетт я ничего не скажу. — Тут у меня возникло подозрение. — Или ты ей уже сказала?

— Нет. Миссис Биссетт не знала ничего, пока я два часа назад не разбудила ее и не попросила, чтобы она помогла мне упаковать вещи. Она очень задета, что я не стала ничего объяснять.

Это меня немного утешило. Когда мы сошли вниз, в холле я обнаружил два дорожных сундука, которые прежде видел только на чердаке. Мною все больше овладевало радостное возбуждение. Один сундук был уже закрыт и затянут широкими кожаными ремнями; другой, почти до верха заполненный, стоял открытым. В кухне мы застали Биссетт за приготовлением чего-то среднего между поздним ужином и ранним завтраком. Вид у нее и в самом деле был очень кислый.

— Ко всему прочему, знай я накануне, могла бы уже сложить вещи.

— Простите, — воскликнула матушка. — О миссис Биссетт, мне очень горько расставаться с вами подобным образом после всего, что вы для нас сделали. От души надеюсь, что вы найдете себе другое место.

— Поздно это поминать, миссис Мелламфи. — Биссетт энергично размазывала масло по бутерброду тонким-тонким слоем.

Матушка вздохнула.

— Поторопись, Джонни. Вот-вот приедет карета.

— Карета! Откуда?

— Я написала в агентство «Лев и Единорог» в Саттон-Валанси. Она должна прибыть в половине первого.

— И куда она нас повезет?

— Потерпи, сам увидишь.

— Добрые христиане так себя не ведут: укатить среди ночи незнамо куда, будто счета не хочешь оплачивать.

— Но я вам все уже объясняла, миссис Биссетт, — мягко возразила матушка, — и вы со мной согласились. И, знаете, шесть фунтов возмещения за отказ от места — это как-никак трехмесячное жалованье.

Я поразился щедрости матушки.

— Ага, а сколько будет хлопот — продавать мебель, уладить счета с бакалейщиком и прочими в деревне, вот что мне непонятно.