Квинканкс. Том 2

— Бедняга преставился несколько месяцев назад. И когда он лежал на смертном одре, за ним ухаживала моя тетушка. Благослови Господь ее душу, она сама скончалась неделю без малого спустя. Он сказал ей, что хочет поговорить со мной. Я пошла к нему, и он сказал, что глубоко сожалеет о том своем дурном поступке, причинившем вред мне и Джобу. Он пошел на такое единственно из желания насолить вашей матушке, поскольку она была из благородных. Видите ли, он всю жизнь проработал на Мампси, но потом заболел ревматизмом от тяжкого труда на сырых полях, и управляющий — не старый управляющий, который был порядочным человеком, а новый — выгнал его. Он выселил мистера Пимлотта с женой из хижины, что стояла на поместной земле; и они сумели найти лишь сырую жалкую лачугу поблизости от дома вашей матушки. Он считал, что евонная старуха померла от сырости и холода.

— Да, но что насчет его участия в ограблении? — напомнил я.

— Когда того бродягу прогнали от ваших ворот, мистер Пимлотт все видел, и он позвал его к себе, накормил и предложил пристанище на ночь. Потом они разговорились и в конце концов вместе замыслили покражу, и мистер Пимлотт помог провернуть дело. Он сказал мне, что уже после увидел какой-то рисунок на шкатулке для писем, которую тот мужик прихватил, и понял, что ваша матушка состоит в родстве с Момпессонами, а потому посчитал, что отомстил своим обидчикам. Но когда вы приехали сюда с севера и мистер Пимлотт снова увидел вас, его начала мучить совесть, поскольку вы казались таким больным и несчастным, сказал он. А когда на следующий день мистер Эдваусон вдруг заявил, что больше не нуждается в евонных услугах, он посчитал это наказанием за зло, причиненное вам и вашей матушке. А немного погодя хижину мистера Пимлотта тоже снесли, как я говорила, и он попытался своими силами соорудить хибару вроде нашей, которую для нас построил Гарри, но она рухнула от сильного ветра, и он захворал и много дней пролежал, можно сказать, под открытым небом и все время терзался мыслью о своем дурном поступке.

С минуту я молчал, вспоминая прошлое и размышляя о том, как повернулись события.

Потом я спросил:

— Как поживает Гарри? И остальные ваши дети?

Сьюки опустила глаза.

— Им лучше бы не видеть вас.

Упоминание о Гарри напомнило мне о соглашении, которое он вынудил меня заключить с ним в связи с копией записи о моем крещении.

— Сьюки, сохранила ли ты мою бумагу? — спросил я. Однако, прежде чем она успела ответить, я вспомнил ее недавние слова о людях из прошлого, и в голову мне пришла ужасная мысль. Мистер Эдваусон сказал, что страницу из церковной книги вырвал Хинксман, и я постарался вспомнить, видела ли его Сьюки в тот далекий день, когда они с Эммой пытались похитить меня. Может, он каким-то образом выследил меня и сейчас находится здесь?

Я быстро спросил:

— Сьюки, что ты имела в виду, когда сказала, что я не первый человек из прошлого, которого ты видишь сегодня?

— Ну, я возвращалась из Незер-Ли и вдруг заметила огни среди деревьев. Там ограда парка разрушена, помните? Ну так вот, я прошла немного по аллее и увидела, что огни горят в Старом Холле. Я подошла поближе — и как вы думаете, кого я…

— Огни в Старом Холле! — воскликнул я. — Но он же лежит в руинах. Он же заброшен!

Внезапно я подумал о старой часовне, где состоялось бракосочетание Джеймса и Элайзы. Безусловно, в любом здании, однажды освященном, можно провести венчание по особому разрешению!

Я вскочил на ноги и вскричал:

— Я должен поспешить туда!

— Куда?

— В Старый Холл.

— Только не по такой скверной погоде! — запротестовала Сьюки, ибо ветер теперь неистовствовал над нашими головами. — И у вас совсем больной вид!

Она предприняла слабую попытку схватить меня за руку, но я увернулся от нее (в точности, как в детстве, когда, расшалившись, не хотел ложиться спать вовремя), выбежал из лачуги, запрыгнул в карету и крикнул кучеру:

— Езжай обратно, а потом свернешь, где я скажу.

Когда карета тронулась, Сьюки еще несколько секунд бежала рядом под проливным дождем, крича что-то, не слышное мне из-за топота копыт и шума ветра, но скоро отстала.

Глава 120

Форейтор пустил лошадей резвой рысью, и пока прыгающая по ухабам карета везла меня исхоженными в детстве дорогами, разразилась гроза. Когда мы поднялись на Висельный холм, стало совсем темно, и дождь хлестал в окна с мстительной яростью. Потом я вспомнил: я же хотел спросить Сьюки о чем-то! Ну конечно! Запись о моем крещении! Я проклял свою забывчивость.