Квинканкс. Том 2

Он кивнул, не сводя с меня пристального взгляда.

Задаваясь вопросом, не подломятся ли подо мной ноги, я встал с дивана и вышел из комнаты. Ничего не соображая, я спустился по черной лестнице, а потом в поисках выхода принялся плутать по длинным темным коридорам, лишенным всяких признаков человеческого присутствия, постоянно упираясь в тупики или запертые двери, либо выходя к лестницам, ведущим только наверх. Один из коридоров, шире всех прочих и с канделябрами на стенах, являлся картинной галереей, и, плетясь по нему, я гадал, какой из портретов (занавешенных желтым муслином, точно одетых в траур) представляет Джеффри Хаффама. Оказавшись в упомянутой галерее во второй раз и осознав, что я обошел по кругу центральную часть здания, я понял, что безнадежно заблудился в огромном доме. А он был поистине огромным, хотя и не был достроен в согласии с первоначальным проектом, о котором рассказала мне миссис Белфлауэр много лет назад. Вот дом, размышлял я, строительство которого потребовало таких расходов, что Джеффри Хаффаму пришлось влезть в долги к Николасу Клоудиру и жениться на его дочери, таким образом возбудив в нем и его сыне страстное желание завладеть собственностью, принесшей столько бед потомкам Джеффри.

Теперь мне пришло в голову, что мне представляется возможность восстановить своего рода справедливость. Разве не стоит предъявить притязания на состояние Клоудира (независимо от того, уверен я или нет в своем праве на него, и невзирая на мое отвращение к нему), дабы употребить оное на восстановление хафемского поместья? Но могу ли я убедить себя, что Валльями станет распоряжаться кредитами и недвижимостью в соответствии с принципами справедливости и честности?

Затем, по счастливой случайности, я наткнулся на дверь черного хода и наконец вышел из дома на конюшенный двор.

Внезапно позади меня раздался голос:

— Мастер Джонни?

Я обернулся и увидел Сьюки, в ярко-красной накидке и с корзинкой в руке.

— Ба, просто глазам своим не верю! — воскликнула она.

Я поприветствовал ее, и она возбужденно спросила:

— Вы здесь по поводу мисс Генриетты?

Всецело поглощенный своими мыслями, я просто помотал головой. Я не желал говорить о Генриетте.

— Спасибо вам за деньги, что вы мне передали через мистера Эдваусона, — сказала Сьюки. — Вы вернули больше, чем я давала.

— Сьюки, ты помнишь расписку, которую Гарри заставил меня написать, когда я занял у тебя деньги? — спросил я.

Она кивнула.

Я двинулся с места, и Сьюки пошла рядом. Я не знал, куда направляюсь, и потому покорно следовал за ней.

— Знаешь, когда ты отдала мне ту бумагу в последнюю нашу встречу в Старом Холле, чернила на ней настолько выцвели, что разобрать написанное уже представлялось практически невозможным. И Гарри действительно силком заставил меня заверить расписку, честное слово. Так что она не будет иметь силы в суде.

Сьюки снова кивнула и пытливо взглянула на меня. Мы шли через парк, по направлению к озеру и старому дому за ним.

— В любом случае, поместье ничего не стоит, — заключил я. — Оно обременено огромными долгами.

Она посмотрела на меня ничего не выражающим взглядом.

— Ты понимаешь, о чем я говорю? Все это, — я широко повел рукой, указывая на огромный дом позади и простиравшийся перед нами парк, — не стоит ровным счетом ничего.

— Гарри не стал бы ничего требовать от вас по расписке, сэр, — сказала Сьюки.

— Да неужели? — спросил я, а потом добавил: — Вряд ли у него получилось бы.

— Кроме того, он теперь в Чатеме, сэр, — печально сказала она.

— В плавучей тюрьме?

Она снова кивнула и сказала почти шепотом:

— Посягательство на чужую собственность. Скорее всего, его отправят на каторгу.

— Я позабочусь о тебе, Сьюки, — сказал я. — О тебе и твоих братьях и сестрах.

Она поблагодарила меня, и дальше мы шли в молчании. Мы достигли четырех древних дубов, посаженных по углам воображаемого квадрата у подножия холма, на котором стоял мавзолей, и Сьюки остановилась и осмотрелась по сторонам. Я вспомнил, как мисс Лидия описывала это место и говорила, что там пять деревьев, хотя я точно знал, что их четыре. Однако теперь я увидел в самом центре квадрата гнилой пень, оставшийся от пятого дерева. Так что в известном смысле мы оба были правы.

Тут от полуразрушенного древнего здания, находившегося по правую руку, к нам бесшумно двинулась неясная фигура. И остановилась слишком далеко от нас, чтобы я мог разглядеть, кто же это.

— Она стесняется, сэр, — прошептала Сьюки.

Я повернулся к ней с непонимающим видом, и она удивленно сказала:

— Ужели вы не знали, сэр? Я думала, вы приехали увидеться с ней.

Я отрицательно потряс головой.

— Она жила в Старом Холле с тех самых пор… ну, со времени нашей с вами последней встречи. — Сьюки указала на корзинку. — Я постоянно носила ей еду, как и другие слуги из большого дома — во всяком случае, покуда всех не разогнали. А экономка не желает иметь с ней никаких дел.

— И она прожила всю зиму в полуразрушенном доме, продуваемом насквозь всеми ветрами?

Сьюки кивнула:

— Никакие уговоры не действовали на нее.