Квинканкс. Том 2

Поскольку к сочинительству толкает подобная любознательность, оно является одним из немногих занятий, где вам никогда не приходится повторяться. Каждый раз перед вами стоит новая задача, и, следовательно, каждый раз вы находите беспрецедентное решение. Причем в отличие от представителей большинства других профессий писатель сам придумывает и ставит перед собой задачу. Здесь наблюдается интересный парадокс, и мне часто приходит на ум Гудини, который давал заковать себя в наручники, запереть в сундук, а затем бросить в реку. Подобно Гудини, вы должны гореть желанием рисковать и создавать себе трудности, ибо в противном случае заниматься писательством не имеет смысла.

Вы действуете единственно по своему внутреннему побуждению, не думая о других. В ходе работы над своим первым романом я совершенно не задавался вопросом, как воспримут книгу читатели. Занятый воплощением своего замысла, я и не помышлял о карьере литератора. И покуда роман не вышел в свет, я имел полное право на подобное эгоистичное равнодушие. Но успех «Квинканкса», неожиданный и ошеломляющий, создал проблему, которая состояла в том, что, подав известные надежды и заставив людей с интересом ждать моих следующих работ, я в результате стал все больше и больше беспокоиться по поводу возможной реакции читателей.

К моменту выхода в свет первого романа я уже заканчивал второй, под названием «Сенсуалист», и решил по завершении работы опубликовать и его тоже — отчасти из желания показать себе и другим, что я не собираюсь до конца жизни писать масштабные исторические произведения. Мне казалось, что между этими двумя романами нет ни малейшего сходства. Во втором едва насчитывается 30 000 слов — то есть меньше, чем в нескольких главах из первого романа! Действие в нем происходит в наши дни, и он написан языком в высшей степени сжатым и метафоричным. Как ни странно, в конце концов я понял, сколь много общего у двух романов, несмотря на все явные различия. Например, я совершенно не обращал внимания — до последнего времени — на сходство двух концовок. Это подтверждает мое мнение, что автор должен писать, не вдаваясь глубоко в свои мотивы.

Несмотря на желание тщательно исследовать свои чувства и мысли по поводу некоего момента, служащего толчком к написанию романа, многие вопросы, касающиеся моих первоначальных намерений и конечных результатов, остаются для меня загадкой. Здесь я могу лишь сказать несколько слов (надеюсь, не выдавая особых секретов) о причинах, побудивших меня взяться за работу над «Квинканксом», о соображениях, которыми я руководствовался, об истории написания романа и реакции читателей на него.

ПРЕДПОСЫЛКИ К НАПИСАНИЮ РОМАНА

Первые романы обычно явно автобиографичны. «Квинканкс» не автобиографичен, но на самом деле он является моим вторым романом — первый так и остался незаконченным. Вероятно, к тому времени, когда я начал писать «Квинканкс», я просто уже отработал весь автобиографичный материал. Однако судьба главного героя волновала меня достаточно сильно, чтобы создать роман, наводящий на мысль, что я вижу в ней отражение своей собственной жизни.

С одной стороны, «Квинканкс» появился в результате моей давней любви к викторианской литературе. Эти романы пробуждают в читателе сложное ностальгическое чувство, которое поддается пониманию тем труднее, если впервые вы познакомились с ними в детстве. Повествование в них течет с беззастенчивой свободой, и — особенно у Уилки Коллинза — хитросплетения тайн дразнят воображение читателя. Они дышат экзотическим очарованием прошлого, имеющего непостижимое сходство с современностью, но все же поразительно на нее непохожего. Они заставляют вас переживать чужие страхи и смятение перед лицом опасности и с замиранием сердца следить за героями, претерпевающими ужасные невзгоды в эпоху, по счастью, отдаленную, и в мире, по счастью, вымышленном. И все же читатель не чувствует себя совершенно спокойно, ибо он не находил бы грозящие персонажам опасности столь ужасными, если бы они в известной мере не грозили ему самому.

Решив написать нечто подобное, я собирался не слепо подражать викторианским романам, но реконструировать их в новом контексте, предложить вниманию читателя своего рода рецензию на них, но облеченную в форму другого романа.