Квинт

А всего через несколько месяцев он встретил Стелу. Она была намного младше его, лет двадцати, и жила неподалеку. Была она полугречанка-полуегиптянка с прелестными зубками и целой гривой нежнейших волос. О Стела! Волосы твои мягче шелка... Квинт, задумчивый, (но спокойный: теперь он всегда был спокоен) шел по улице, увидел ее и влюбился. Может быть, вы скажете, что все это похоже на пошлый роман, но ничего не поделаешь. Он действительно шел по улице, действительно увидел ее и действительно влюбился. До этого в жизни его была всего одна любовь. Очень давно, в юности. Еще в Капуе. Девушка, о которой я, кажется, не упомянул своевременно. И тем не менее, она была. Любовь оказалась счастливой, в Квинте была интригующая завлекающая таинственность. Длилась она два года, то есть, по понятиям их возраста, вечно. Никакого разрыва не было. Чувство прошло само собой, они остыли и, наконец, разошлись вовсе. Если уж говорить прямо, первым остыл Квинт. Стела ворвалась в его мрачную жизнь водопадом красок и ароматов. Это было похоже на свежий морской ветер. И под ее живительным натиском быстро улетучивались все темные стороны квинтова бытия. Она словно впустила ослепительный свет в его сознание. Я не говорю, как они познакомились, потому что не знаю. Просто не знаю, как эти двое могли сблизиться. Но факт, действительно, самая упрямая в мире вещь. Эти двое сблизились. Стела была очень милого характера. Веселая, беззаботная и очень бодренькая. Полная противоположность Квинту. Она приходила к его дому и весело колотила в дверь кулачками. Знала бы она, что стучит в обитель бога, что именно сюда сходятся отовсюду миллионы невидимых подрагивающих нитей... Бывало это, обычно, рано, через час после рассвета. Так рано Квинт не вставал со времени военной службы. Он распахивал дверь, и она, ворвавшись, бросалась ему на шею, целуя его быстрыми нестрастными поцелуями и блестя ослепительными мелкими зубками. Он подхватывал ее на руки и нес в дом. А потом она принималась болтать. А Квинт сидел перед ней, чувствуя себя прекрасно и непривычно, неумело улыбаясь. Иногда она залезала к нему на колени, и он осторожно гладил ее. Сначала Квинт чувствовал себя скованно. Он был сильным, очень сильным человеком и за свою жизнь привык к резким, грубым движениям. Нежность давалась ему с трудом. Он касался жесткой ладонью ее шеи, и Стела звонко смеялась от щекотки. Ему почему-то не хотелось, чтобы она видела вблизи его руки. Он стеснялся своих рук. Несоразмерно сильных, словно стальных, привычных к оружию, а не к женщине, унесших жизнь нескольких сотен человек. Рядом со Стелой он выглядел как неуклюжий зверь. Она была тоненькая, стройная, и он боялся неловким движением причинить ей боль. Но постепенно он привыкал, расслаблялся, набирался опыта. А Стела гладила его лицо и волосы и тихо при этом смеялась.

Ее интересовало прошлое Квинта. Как все, кто не видел войну своими глазами, она восхищалась битвами, осадами, поединками. Вспоминать все это Квинту было неприятно, но он вспоминал. Ибо так хотела Она. Она восхищалась его скупыми рассказами и им самим. В ее глазах он был могущественный, сильный герой. У него за плечами военная карьера и множество подвигов, он каждое утро упражняется с оружием (чтобы не потерять физическую форму, без которой, сами понимаете, герой не герой!)...Вела она себя как ребенок и явно была счастлива. Квинт так никогда и не был представлен ее семье. Так что вопрос, как смотрели на их связь ее родственники, - невыясненный. Для него Стела была сама по себе, без приложений. Знал только, что у нее есть родители и что они достаточно состоятельны, что у них чудный сад с персиками и что самой Стеле - ровно двадцать лет. Еще он знал, что она любит темно-синее и золотое и имеет весьма посредственное образование. Ею, как догадывался Квинт, никто в семье серьезно не занимался, хотя все любили и баловали, и она росла в окружении всеобщей ласки совершенно беззаботно. Она любила еще Квинта, котят, утренний бриз и захватывающие сюжеты. Серьезной ее Квинт не видел ни разу, если не считать одного происшествия, о котором чуть ниже и на котором все и кончилось. Вечером она тащила его гулять за город, на Холмы, но он всегда старался изменить этот маршрут.

Эпоха Стелы - это единственная в жизни Квинта эпоха, когда его вмешательства в мир стали иметь смысл. Он до мелочей продумывал погоду, дарил удачу ей и тем, о ком она рассказывала, заставлял пораньше расцветать тюльпаны и посылал ей веселые сны. "Угадай, что мне снилось!" спрашивала она, и Квинт притворно задумывался, на самом деле наслаждаясь ее солнечным голоском.