Квотербек, пошел к черту!

— Некрасиво — трахаться с другими в доме моего отца, и, если ты не забыла — и твоего мужа, — отвечаю я резко. Об этом мне было очень хорошо известно, поскольку эту папину жену трахнул даже я. Хотя, фигурально трахнула меня она. Когда девица прыгает тебе на член и начинает скакать, как на ретивом жеребце, то это считается либо изнасилованием, если ты этого не хочешь, или же изменой, когда ты лежишь и получаешь удовольствие. Ну и отсасывает она недурно, чем видимо и удерживает до сих пор моего отца. Причем гораздо дольше остальных. Хотя, мой отец никогда не был обделен таким вниманием.

— Твой отец не говорил, что ты приедешь, — сообщает мне Саманта уже серьезным голосом.

— А он и не знает, — отвечаю я и прохожу вперед, направляясь к лестнице.

Захожу в свою старую спальню, кидаю свои вещи и падаю на кровать.

— Боже-е-е… — стону я, накрывая лицо ладонями.

Какого черта я тут делаю? Какого черта я вообще делаю? Почему я не дождался, когда Харлин проснется, почему не предложил ей уехать со мной? Хотя, о чем это я сейчас! Мне нужно взяться за голову, а не думать о трахе и девушке. С Харлин я точно бы не смог сосредоточиться на игре. Я буду круглосуточно трахать эту девчонку, пока у меня чертов хрен не отвалится от передозировки ее вагиной.

Мысли о Харлин вновь заставляют мой член ожить, уже с решительным настроем, чтоб я наконец-то взял и подрочил.

Я уже намереваюсь дотянуться до ремня джинсов и выпустить дружка на волю, как меня отвлекает звук открывающейся двери.

— М-м-м, я смотрю, тут кое-кто рад меня видеть, — произносит Саманта своим сладким и соблазнительным голосом.

— Это не по твою душу, так что проваливай, — рычу я, приподнимаясь на локтях, и смотрю на вульгарную рыжеволосую бестию.

Девушка облизывает искусственные пухлые губы, а после упирается языком себе в щеку.

— Да ладно тебе. — Саманта подходит и опускает свои ладони на мои колени, наклоняясь ко мне. — Разве ты не хочешь? Тебе же понравилось в прошлый раз, Ченнинг. — Она снова облизывает губы, а после тянется к моим штанам. Длинные ногти ярко-алого цвета слегка царапают мой живот, отчего я втягиваю его, а мой член еще больше оживает при мысли, что ему сейчас перепадет. Кто б этому мерзавцу еще объяснил: нам не нужна шлюха Саманта, а блондинистая язва Квини.

— Я сказал, проваливай. — Перехватываю руку девушки и крепко сжимаю ее, убирая от моих брюк.

— Ну ты же хочешь этого, — произносит она, наклоняясь вперед, пытаясь дотянуться до меня и поцеловать.

— Я не нуждаюсь в услугах папиной шлюхи, — рычу я и отталкиваю от себя Саманту слишком сильно, отчего девушка едва удерживается на своих шестидюймовых шпильках.

— Ты совсем охренел, Ченнинг!

— А мне кажется, это ты в корни охренела. — Встав с кровати, хватаю Саманту под локоть и буквально силой выталкиваю ее из своей спальни, захлопывая перед ее носом дверь и закрывая на замок.

— Я позвоню твоему отцу! — кричит она.

— Ага, и заодно не забудь рассказать, как ты хотела мне отсосать, — отвечаю я ей. — И не забудь упомянуть, как уже отсасывала и трахалась со мной.

— Пошел ты на хрен, Ченнинг! — Ударяет она по двери.

— И тебе туда же, — протягиваю я и стаскиваю с себя чертовы брюки. Если я не подрочу, то точно придется вызывать «9-1-1». Но вряд ли они дрочат…

Захожу в ванную и принимаюсь за работу. Буквально через минуту кончаю лишь от ощутимого поглаживания.

— Чертова Харлин Квин со своими правилами и условиями! — рычу я и ударяю ладонью по стене.

Я должен найти эту занозу в заднице. Только как? Объявить в международный розыск?

Глава 17

Калифорния. Лос-Анджелес

Харлин Квин Олдридж

Я едва живая вхожу в наш старый дом. Как-то все так необычно. За пять лет тут даже ничего не изменилось, все вещи стоят на прежних местах, как я их запомнила. Удивительно, ведь пока мы с матерью жили в Канаде, наш дом арендовала мамина подруга.

Прохожу по коридору и вхожу в гостиную, заглядывая на кухню, откуда дотягивается аппетитный аромат моего любимого яблочного пирога. Как же приятно оказаться снова дома. Я захожу на кухню и отламываю кусочек от пирога. Слишком сильно проголодалась, чтоб мыть руки и брать столовые приборы.

— Ты напоминаешь пыльный мешок для трупов, — произносить за моей спиной Рокси. — И ты хоть бы руки помыла, пыльное чудище.

— Во-первых, спасибо за комплимент, — мямлю я с набитым ртом, — трупом и чудищем меня еще никто не называл. — Прожевав порцию, я отламываю еще и кусаю наивкуснейший пирог. — Во-вторых, я всю дорогу в перчатках, если что. Только сейчас сняла. А пыльная я с дороги. Я решила не оставаться в Стоктоне.

— Ты ехала без остановки? — взволнованно спрашивает мама и смотрит на меня округлившимися глазами.

— Угу, — откусываю я еще кусок. — Боже! — стону я от рецепторного оргазма на моем языке. — Это самый божественный пирог из всех пирогов в мире.

— Я когда-нибудь проткну шины у твоего байка. — Рокси скрещивает руки на груди.

— Я могу заменить, — отвечаю я и отламываю новый кусок.