КВЖД

Тут один не выдерживает, вскакивает и двумя прыжками прячется за круп лошади коричневой. Лошадь при этом приседает, и хунхуз прыгает ей на круп. Лошадь не осёдлана, и ухватиться там китайцу не за что почти, он хватается за кусок войлока, к которому с двух сторон привешены большие сумки. Игреневая небольшая лошадка разворачивается и начинает уходить от стрелков. Ну, нет, отпускать хунхуза нельзя. Он подлюга поскачет к своим и предупредит их, и тогда на операции по принуждению их к миру можно ставить жирный крест.

Брехт, сделав поправку на низколетящие пули, бьёт длинной очередью из пулемёта. Высоко. Всадник уже полностью вскарабкался на лошадь и, припав к шее, пытается повернуть скотинку прочь от рощицы. Ту-ду-дух. На этот раз попал. Лошадь летит кувырком через голову. Ешкин по голове, ёксель-моксель, урчум-бурчум, ни фига себе, да что за неубиваемая порода лошадей выведена китайцами. Игреневая вскакивает на ноги и пытается снова убежать. Ту-ду-дух. Слабый ветерок сносит в сторону пороховую гарь. Всё, щёлкает затвор в затворной раме. Кончились в рожке патроны. Попал. Лошадь заваливает, а бегущий за ней хунхуз получает пулю в затылок от Пака. Бах.

Оставшиеся двое не стреляют. Ага, да ведь Арисака это не Калашников, в ней всего пять патронов в магазине, и он неотъёмный. То есть, теперь им надо достать из подсумка, который неизвестно где, патроны и устроить перезарядку. И это под прицелом пулемёта и снайпера. Стоит на это посмотреть.

Встают с поднятыми руками. Ого. Наивные. Ребята надеются на Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными. Ровно год назад вступила в силу, если память Ивану Яковлевичу не изменяет. Стоп, а Китай был среди подписавших? Или они уповают на Гаагскую конвенцию о законах и обычаях войны на суше от 18 октября 1907 года.

Брехт уже перезарядил Мадсен и дал очередь поверх голов товарищей из братского Китая, предупреждая, что тут шутить не будут.

Хунхузы присели и ещё выше руки задрали.

– Во фан зи. Сдаёмси.

Событие пятьдесят первое

Убивать людей нужно на белом полу. Вы не представляете, как смешно злятся следователи, когда у них не получается обвести тело мелом.

Он так красиво врал, что следователь начал продавать билеты на допросы.

Никто особо принимать почётную капитуляцию не бросился. Наконец, где-то через пару минут со стороны Пака послышался выкрик на китайском. За месяц Брехт овладел китайским в совершенстве. Ну, то есть совершенно не врубился в этот язык. Буквально несколько сот слов и выражений застряло в подкорке, или, где там китайские слова застревают. Основная же масса из второго уха вылетает. Те, которые прокричал хунхузам Бич в эту сотню не входили. И что самое неожиданное – китайцы их знали. Просто очевидно, что словарный запас у них больше, чем у Ивана Яковлевича.

Бандиты сделали десяток шагов вперёд и стали раздеваться. И тут Брехт понял опасения корейца. Неожиданно тот, что стоял правее и, значит, ближе к Паку, выхватил из-за пояса пистолет небольшой чёрный и начал стрелять в ту сторону, где будущий тесть Брехта и находился.

Гав, гав, гав. Звонко тявкал пистолет, скорее всего ТТ, или что-то на него сильно похожее, и когда все семь патронов закончились, китаец ушёл в перекат и зигзагом побежал к роще уже с ножом в руках. Вот ведь, неугомонный.

Бах. Глухо раздался винтовочный выстрел, и китаец повалился на землю в десятке метров от первого дерева.

Брехт же в это время наблюдал за вторым. Этот сидел, обхватив голову руками, и выл чего-то. Прямо палец на спусковом крючке скрючило у Ивана Яковлевича, так хотелось нажать и расплатиться за детей Штелле. Пересилил себя, язык важен, хоть узнать количество людей в банде и где точно находится, а то ведь совершенно не владея информацией, наобум пошли.

Выждав ещё немного времени, кореец снова прокричал последнему представителю рыжебородых ласковые слова. Даже дважды прокричал. После второго товарищ поднялся с колен и продолжил разоблачаться. Разделся до костюма Адама, то есть, пытался какой-то тряпочкой зелёной прикрыть своё недостойное достоинство. Пак на стеснительного душегуба рявкнул и эксгибиционист, отбросив тряпочку, потрусил к рощице.

Чего там делал дальше кореец с безбородым рыжебородым, Брехт не видел. Он смотрел на лежащих в разных живописных позах хунхузов, и в голове мысль билась, то об лоб, то об затылок. Что-то не так? Мать же ж, твою же ж! А где подранок стайер? Пуля ведь ему в ногу попала, и он должен быть жив. Иван Яковлевич, отсоединил магазин, разрядил пулемёт, достал из кобуры Маузер, взвёл его и, пригибаясь, стараясь, чтобы между ним и лежащим отдельно беглецом находился выживший в этой перестрелке красивый серый конь в чёрных пятнышках. Красавиц чубарый, стоял, низко наклонив голову, и пытался чего-то жевать у себя под ногами.