Кысь

— Левушка! Подите сюда. Так на чем мы остановились? — Никита Иваныч обматывал себе чресла Бенедиктовой жилеткой. — Прищепку бы бельевую… До чего народ ленивый… Прищепок не заведут…

— Английскую булавку! — с укором подбежал Лев Львович. — Я всегда говорил: английскую булавку! Прекрасное, цивилизованное изобретение.

— Англии нет, голубчик. Сами должны. Нашу, липовую, деревянную.

— А вот это душок! — закричал Лев Львович — Это попахивает газетой «Завтра»! Душок! Не в первый раз замечаю! Попахивает!

— Слушайте, Левушка, бросьте все это, а давайте отрешимся, давайте воспарим?

— Давайте!

Прежние согнули коленки, взялись за руки и стали подниматься в воздух. Оба смеялись, — Лев Львович немного повизгивал, как будто боялся купаться в холодном, а Никита Иваныч посмеивался басом: хо-хо-хо. Никита Иваныч обтряхивал с ног золу, — ступня об ступню, быстро-быстро, — и немножко запорошил Бенедикту глаза.

— Э-э-э, вы чего?! — крикнул Бенедикт, утираясь.

— А ничего! — отвечали сверху.

— Вы чего не сгорели-то?

— А неохота! Не-о-хо-та-а!..

— Так вы не умерли, что ли? А?.. Или умерли?..

— А понимай как знаешь!..

О миг безрадостный, безбольный!
Взлетает дух, и нищ, и светел,
И гонит ветер своевольный
Вослед ему остывший пепел.

_{Москва — Принстон — Оксфорд — остров Тайри — Афины — Панормо — Федор-Кузьмичск — Москва}

_1986–2000