Кыся

- Ну, что, дождался, бездарность?! - в отчаянии кричит мне Шура и плачет, плачет... - Он же тебя кормил!.. Он же тебе радовался - море показывал, в ночной бар водил!.. Он же тебя называл "Кысей"... А ты!.. Дерьмо ты, Мартын, а не "КЫСЯ"!!!

* * *

- Кыся... А, Кыся!.. Ну-ка, открой глазки. Ишь, заспался. Кушать пора.

Я открываю глаза. Передо мной - чистое, розовое, свежевыбритое улыбающееся лицо моего Водилы, пахнущего хорошим дешевым одеколоном. У Шуры Плоткина - точно такой же.

Значит, мне это все приснилось?!. Значит, Водила - жив! Вот счастье-то!..

И тут я вдруг, неожиданно для самого себя делаю то, чего никогда не делал с детства, с ушедших в далекое прошлое неразумных Котенкиных времен: я вспрыгиваю на широкое плечо Водилы, и ужасно неумело пытаясь мурлыкать, закрываю глаза от нежной радости и начинаю тереться мордой об наодеколоненную физиономию Водилы! Хотя, если честно признаться, запаха одеколона - не выношу.

- Ну, надо же, какая ласковая тварь! - удивляется Водила. - А поглядеть, и не скажешь... На-ка вот покушай, Кыся. Слезай, слезай с меня. Оголодал, небось? И с тетей познакомься. Дианой зовут. А это мой Кыся!..

Гляжу я на эту Диану и глазам своим не верю! Никакая это не "Диана", а самая обыкновенная Манька-поблядушка - судомойка из шашлычной Сурена Гургеновича! Я ее даже однажды со своим Шурой Плоткиным познакомил, и Шура ее трое суток драл, как сидорову козу! У нее в шашлычной отгулы были, так она из нашей тахты семьдесят два часа не вылезала...

Потом она куда-то исчезла, и в шашлычной стали поговоривать, что Манька стала теперь "сильно крутая" - в "загранку" на корабле ходит, дело имеет только с иностранцами, и только за твердую валюту. Даже финские марки уже не берет!

- Ты давай, кушай. Кушай! Я тебе тут в мисочке всего нанес, - говорит мне Водила и поворачивается к этой Маньке-Диане:

- Здоровый у меня Кыся? Гляди, какой богатырь!..

- Видала я и поздоровей, - отвечает ему Манька. - У меня в прошлом годе был один знакомый еврейчик-корреспондент, так у него кот был в два раза больше!..

* * *

Врет, мерзавка, без зазрения совести! Я уже который год в одном и том же весе. Жаль Шура ее не слышит...

- Только звали того кота очень грубо - "Потап", что ли?.. Или, нет "Михей", кажись... Счас уж и не помню. И этот еврейчик с ним как с человеком разговаривал. Все у нас в шашлычной ошивался. Крыс ловил - бесподобно!

- Кто? Еврейчик?! - удивился Водила.

- Да, нет! Кот его - Михей...

"Мартын", идиотка! - хотелось мне ее поправить, но, понимая всю бесполезность моих усилий, я просто спрыгнул на пол кабины и заглянул в миску. Чего там только не было! Да здравствует Водила!

- А ты, Дианочка, быстренько залезай в коечку, сблочивай там все с себя, а уж потом и я туда. А то двоим там не разобраться. Узковато, говорит Водила, и отработанно начинает задергивать занавесками окна кабины.

- А ты чего обещал? - спрашивает Манька-Диана.

- А чего я обещал? - переспрашивает ее Водила.

- А десять долларов?

- Ох, батюшки... Я и забыл. Прости, ради Господа. Тебе сейчас или потом?

- Конечно, счас! Я теперь только вперед беру. Хватит! Меня уже сколько раз так напаривали. И все ваша шоферня "Совтрансавтовская"!..

- Нет проблем, Дианочка! О чем ты говоришь?! Вот, пожалуйста... - и Водила вытащил из заднего кармана бумажник.

Мы как-то с Шурой по телевизору смотрели выступление одного фокусника. У него всякие предметы в руках исчезали. Потрясающий был фокусник. Так вот у этой Маньки десять долларов исчезли в руке - втрое быстрее!

Посбрасывали они одежду на сиденья, Манька ловко и привычно сиганула наверх - в подвесную шоферскую койку, Водила влез за ней следом. Стали они там дышать и устраиваться.

Вдруг слышу, Манька так испуганно охнула и возмутилась:

- Ой, мамочка!.. Это что же за оглобля такая?! Да, если бы я знала, я бы ни в жисть не согласилась!

- Ничего, Дианочка... - шепчет мой Водила. - Я тебе еще пятерочку наброшу за вредность... Ну, с Богом!..

Подвесная коечка скрипнула, и Манька к-а-а-ак заорет, ка-ак завоет, ка-а-ак заверещит!..

У меня даже кусок ветчины в глотке застрял. Хорошо, рядом плошка с молоком стояла. Я хоть запить успел. А то так и подавиться недолго.

Нет, что ни говори, а вчерашняя черненькая - Сузи, та покрепче была! Главное, что Сузи это делала с удовольствием. Как Дженни...

А Маньке теперь - не до удовольствия. Не то, что прежде, когда ее вся шашлычная трахала - и сотрудники, и посетители. Теперь Манька - деловая. Бизнесмен. Теперь Манька деньги зарабатывает. Крутая - дальше некуда...

Покряхтела она там наверху, поохала фальшивым голосом, и вдруг так деловито, как в очереди за огурцами, говорит моему Водиле:

- Ты, давай, закругляйся поскорей, а то у меня перерыв кончается.

И если от всхлипов вчерашней Сузи я даже сам завелся на это дело, то тут мне стало так тошно, так противно, что я бросил свою замечательную жратву, и выпрыгнул из кабины к чертовой матери на железный пол автомобильного трюма. Тьфу! Пропади она пропадом, эта Манька-Диана...