Кыся

- Шура! Шурик!.. - в отчаянии кричу я, и вдруг понимаю, что кричу НАСТОЯЩИМ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ГОЛОСОМ!!! - Мы никуда не можем уехать! Ни ты! Ни я!.. Я обещал Водиле, что ты присмотришь за его маленькой дочкой Настей! Шура, мы не можем его бросить в таком состоянии... Мы должны их немедленно разыскать!

Шура продолжает метаться, собирает вещи и спрашивает меня:

- Ты свое кресло будешь брать с собой на море?

- Плевал я на кресло! Плевал я на море!.. - кричу я в ответ. - Я вообще никуда не поеду!.. Что с тобой, Шурочка?! Что происходит?!

Шура неожиданно спокойно садится в мое кресло и говорит:

- Ты хочешь правды? Пожалуйста. Я отвык от тебя, Мартын. И ты сделал для этого все! Своими собственными лапами.

- Что ты говоришь, Шурик?! - заплакал я. - Это невероятно...

- Вероятно. И прости меня, Мартын... Я должен сказать тебе все. Случилось так... Короче, теперь у меня есть другая Кошка. Извини, Мартын, но я хотел быть честным до конца.

И тут я вижу, как на спинку кресла, в котором он сидит, откуда-то вспрыгивает та самая рыжая Киска, которая работала на этих страшных Кошко-Собаколовов - Пилипенко и Ваську. На которой погорел и я!..

- Ты с ума сошел, Шура! - в панике кричу я. - Эта рыжая блядь - примитивнейшая завлекуха! Известная Пилипенковская "подсадная утка"! Она заложит тебя в три секунды!.. На нее, как на живца, Пилипенко и Васька отлавливают лучших Котов, а потом умерщвляют их в институте физиологии или делают из них шапки!.. Ты хочешь стать шапкой, Шура?!! Так эта потаскуха тебе в два счета поможет!

- Мартын! - строго прерывает меня Шура. - Не смей говорить о ней в таком тоне. Ты, в первую очередь, делаешь мне больно. Я этого не заслужил.

- А я - заслужил?!! - ору я своим жутким Человеческим голосом. - А Водила - заслужил?! Его маленькая Настя - тоже заслужила?!

Тогда Шура встает из кресла и снова начинает собирать вещи. И эта рыжая стерва, не прекращая мурлыкать и тереться о Шурины ноги, помогает ему укладывать чемодан!..

- Что ты так волнуешься за своего Водилу и его Настю? - усмехается Шура. - Они сейчас в соседней комнате и ты можешь немедленно убедиться, что с ними все в порядке.

Я как умалишенный мчусь в соседнюю комнату и вижу исхудавшего м а л е н ь к о г о Водилу, завернутого в детское одеяльце. Рядом детский стеклянный рожок с соской...

Водила лежит на пустом книжном стеллаже рядом с письменным столом. На столе Шурина пишущая машинка без ленты. Все покрыто толстым слоем пыли. На верхней полке стеллажа сушатся пеленки...

Вокруг стола в танце извивается полуголая здоровенная деваха лет двадцати пяти. Выглядит она так, будто только что выпрыгнула из порнушного журнала.

- Боже мой!.. - в ужасе я бросаюсь к Водиле. - Водила, родненький... Что происходит?! Объясни мне - я ничего не понимаю...

- А... Это ты, Кыся?.. А я уж думал, что и не свидимся... Хорошо, что ты вернулся, - тихо шепчет Водила.

- А это кто?.. - спрашиваю я и показываю на порнодевицу.

- Так это же моя Настенька!.. Неужто не узнал? А все говорят, что она на меня похожа. Настенька, познакомься... Это мой корешок - Кыся. Я тебе про него рассказывал...

Я, совершенно по-Человечески, протягиваю ей лапу и слышу, как говорю стандартную фразу, которая у Людей в пятидесяти случаях из ста не соответствует истине:

- Очень приятно!

Она ложится на тахту, тоже протягивает мне руку, но не пожимает мне лапу, а сразу берет меня за ЭТО САМОЕ между моих задних лап, а второй рукой затаскивает меня на себя!..

Я с трудом вырываюсь от нее, подползаю к Водиле и шепчу:

- Но ты же говорил, что она маленькая?!

- А она подросла, - тихо отвечает мне Водила. - Время-то идет, Кыся. И, как говорится, диктует нам свои законы!

От ярости я подпрыгиваю чуть не до потолка и воплю в истерике:

- Нет! Нет!!. Нет!!! Я не хочу этих законов!!! Я хочу жить по своим законам - они у меня одни на все времена!..

- Ну, бля, ты даешь, Кыся... - в своей обычной манере огорченно шепчет обессиленный и м а л е н ь к и й Водила.

Я понимаю, что за время моего отсутствия в моей стране что-то должно было измениться, но я так был свято уверен, что ни меня, ни круга моей любви и моих привязанностей эти изменения никогда не коснутся, что теперь находился в состоянии полной раздавленности. Я был буквально "по стенке размазан", как сказал бы тот, бывший мой Шура Плоткин...

И хотя в каком-то затылочном участочке моего мозга билась мыслишка, что все происходящее сейчас всего лишь сон, кошмар, наркотический бред, - состояние мое было ужасным. Я оказался никому не нужен, и это меня сломило...

Я тихо вышел на балкон, мысленно попрощался со всеми и выпрыгнул с восьмого этажа.

Но почему-то не ощутил стремительного падения, не испытал страха перед ударом об землю, а мягко и медленно поплыл по воздуху, зависая между этажами, заглядывая в освещенные окна моих соседей по дому.

Я посмотрел вниз и увидел, что опускаюсь в знакомый район нашего родного мусоросборника, где, задрав нос кверху, внимательно следил за моим полетом мой старый бесхвостый друг - Кот-Бродяга и укоризненно говорил мне уже по-нашему, по-животному: