Кыся - 2

– Ты кончишь в психиатрической клинике, – рассмеялся Манфреди. – Коты чрезвычайно любопытны и то, что он следит за моими руками – в этом нет ничего удивительного.

Плевал я на любопытство! Еще бы мне не следить за руками этого Руджеро Манфреди! Я и не пытался этого скрывать…

С возрастающей тревогой я смотрел, как Руджеро Манфреди вынимал из портфельчика аккуратно уложенный одноразовый шприц, ампулу с прозрачной жидкостью, ватку и небольшую пластмассовую бутылочку с кнопкой на горлышке.

А то я не знал, что это такое! Когда в прошлом году у меня заболел Шура Плоткин воспалением легких, то к нам приходила молоденькая участковая врачиха и сама трижды в день делала Шуре какие-то уколы. И трижды в день я видел шприцы, иглы, ампулы и ватки…

Врачиха была прехорошенькой и лечила Шуру как для себя. И не ошиблась в своих надеждах. Шура выздоровел и потом недели две день и ночь благодарил эту докторишку так, что мне иногда от их стонов и воплей хотелось с балкона выпрыгнуть. Так они меня достали своими благодарностями друг другу: Шура – докторишку за то, что она его вылечила, а докторишка – Шуру, за то, что тот выздоровел…

Поэтому я очень хорошо знаю, что такое шприц и ампула!

И если эти два жулика собираются сделать мне укол и усыпить меня – я им сейчас покажу, что такое, действительно, НАСТОЯЩИЙ РУССКИЙ КОТ, который всю свою жизнь – от рождения и до смерти – только и делает, что борется за свое существование!

Пусть они только ко мне приблизятся, пусть только попробуют вытащить меня из клетки!!! От них во все стороны клочья полетят!.. Уж если я профессионального убийцу – Алика, с его длинным и почти бесшумным пистолетом, не испугался, то…

Но ни Руджеро Манфреди, ни Эрих Шредер даже и не пытались открыть клетку. Установив ее на заднем сиденье автомобиля, Манфреди вынул из того же портфельчика небольшую кривую ручку, вставил ее в какое-то отверстие, кажется, у толстого дна клетки – мне, находившемуся непосредственно внутри клетки, это отверстие видно не было. Я мог о нем только догадываться.

А потом Манфреди стал медленно поворачивать эту ручку вокруг своей оси. Вначале я вообще не заметил ничего особенного, кроме скрипа под полом клетки. А потом вдруг сообразил, что на меня неумолимо надвигается боковая стенка всей клетки!

К моему ужасу, клетка становилась все уже и уже, и, наконец, стала настолько узкой, что я просто не мог в ней пошевелиться!

– Не бойся, котик, не бойся, – приговаривал Эрих Шредер. – Это обычная клетка – фиксатор. Мы тебе ничего плохого не сделаем.

Подонок! Как будто до этого он мне делал только хорошее!

Этот гад Манфреди крутнул еще полоборота ручкой, и теперь меня стиснуло между стенками так, что я чуть не лишился сознания!

Манфреди отбил кончик у стеклянной ампулы, набрал оттуда в шприц жидкость и сказал Шредеру:

– Кот зафиксирован. Ты будешь колоть?

– Коли, коли сам. Он на меня так смотрит… – отмахнулся от него Шредер и ласково сказал мне: – Не пугайся, котик. Сейчас ты у нас поспишь, отдохнешь…

– А представь себе, что кот тебе вдруг отвечает: "А не пошли бы вы, герр Шредер, ко всем чертям?!." – разоржался Манфреди.

– Наверное, однажды так это и произойдет, – ответил Шредер.

Тут я ощутил легкий укол в задницу и почувствовал, как высвобождая меня, стала отъезжать стенка клетки. Я попытался встряхнуться, но ноги меня не держали и я рухнул на пол клетки.

Последнее, что я услышал, был смех Манфреди:

– Эрих, не затягивай с визитом к психиатру…

… А потом вдруг, откуда ни возьмись, я вижу Шуру Плоткина в нашей ленинградско-петербургской квартире!..

Шура мотается по захламленным и неубранным комнатам, бросает какие-то тряпки в чемодан, валяющийся на полу, и раздраженно говорит мне так, будто не видел меня всего часа три:

– Ну, где ты пропадаешь, Мартын?! Я с величайшим трудом выбиваю в Союзе журналистов путевки на Черное море, а ты и ухом не ведешь! Я пытаюсь оформить документы на тебя тоже, а мне говорят: "Предъявите кота". Я им говорю: "Он вот-вот явится…". А они мне: "Вот когда явится, тогда и будем оформлять!" А ты шляешься черт знает где!

– Шура! Шурик!.. – в отчаянии кричу я, и вдруг понимаю, что кричу НАСТОЯЩИМ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ГОЛОСОМ!!! – Мы никуда не можем уехать! Ни ты! Ни я!.. Я обещал Водиле, что ты присмотришь за его маленькой дочкой Настей! Шура, мы не можем его бросить в таком состоянии… Мы должны их немедленно разыскать!

Шура продолжает метаться, собирает вещи и спрашивает меня:

– Ты свое кресло будешь брать с собой на море?

– Плевал я на кресло! Плевал я на море!.. – кричу я в ответ. – Я вообще никуда не поеду!.. Что с тобой, Шурочка?! Что происходит?!

Шура неожиданно спокойно садится в мое кресло и говорит:

– Ты хочешь правды? Пожалуйста. Я отвык от тебя, Мартын. И ты сделал для этого все! Своими собственными лапами.

– Что ты говоришь, Шурик?! – заплакал я. – Это невероятно…

– Вероятно. И прости меня, Мартын… Я должен сказать тебе все. Случилось так… Короче, теперь у меня есть другая Кошка. Извини, Мартын, но я хотел быть честным до конца.