Кыся в Америке

А потом Рут обозвала нас с Тимурчиком двумя юными русскими форменными идиотами. Потому что мы все время Плоткина называли Шура, Шура, Шура, когда он вовсе никакой не Шура, а Александр! Она, Рут, понимает, что существуют укороченные и ласкательные имена: Роберт может называться Бобби, а Уильям – Билли. И, слава

Господи, Рут догадалась сегодня спросить у мистера Бориса Могилевского, как по-русски могут еще называть Шуру. И ответ был ошеломляющим: ласкательно – Шурик, Саша, Сашенька, Саня, Санек… А настоящее, полное имя – АЛЕКСАНДР!

Но когда объявляется официальный розыск, то человека ищут по его полному ДОКУМЕНТАЛЬНО ЗАРЕГИСТРИРОВАННОМУ имени. Конечно, ни в одной телефонной книге Нью-Йорка нет Шуры Плоткина. Хотя в одном только Бруклине этих Плоткиных – сорок два человека, в Манхеттене – пятьдесят пять, в Квинсе – двадцать один Плоткин, даже в Бронксе есть три Плоткина, а в Стейтэн-Айленде – всего два. На всякий случай проверили Филадельфию. Там Плоткиных оказалось одиннадцать душ… Есть еще парочка семейных бизнесов под именем Плоткиных – фотография и что-то связанное с музыкой.

Но никто из американских Плоткиных не записан под именем Шура! Так что мы сами, Тимурчик и я, затруднили работу по поиску единственного необходимого нам Плоткина.

И тут мы подъехали к этому дому…

* * *

У входа в палисадник нас встретили трое: сержант полиции Барри Грант – высокий, тощий человек, потрясающе не похожий на полицейского, Хозяин этого трехэтажного "билдинга" – старый еврей, лет семидесяти пяти, – и его Собак, абсолютно повторивший внешность своего Хозяина. Казалось, что старый еврей и его Собак – близнецы с разницей в возрасте не более трех лет в пользу Собака.

Еврей-Собак тут же потянулся носом ко мне, и хотя мне было не до него, я все-таки принял оборонительную стойку.

– Не задирай хвост, сынок, – сказал мне этот удивительный Собак по-нашему, по-Животному.

– Я не ссорюсь ни с Котами, ни тем более с Кошками. Будет время – объясню почему. А сейчас – к делу. Слушай, что Мой будет говорить…

– …очень, очень милый молодой человек… – уже говорил Хозяин Собака и Дома. – Такой культурный… Из Петрограда. Столько книжек привез!.. Я же беру с него всего триста пятьдесят долларов… Зачем ему столько книжек?..

– Кто-нибудь из вас сможет опознать по вещам интересующего вас Человека? – негромко спросил сержант Грант у Рут.

Рут посмотрела на меня. Я ей кивнул.

– Да, конечно, – с легкостью ответила Рут.

– Мы хотели бы осмотреть квартиру, – сказал Грант старому еврею. – У вас есть запасные ключи?

– Интересный вопрос. А почему у меня не должно быть запасных ключей? Идемте.

И мы все потопали на второй этаж. Собак на своих старческих, подагрических ногах поплелся за нами следом.

А мне и в квартиру уже не нужно было заходить! Я уже здесь, на лестнице почувствовал Шурины запахи!..

Ноги у меня подкашивались от волнения и страха, я принюхивался изо всех своих сил, стараясь уловить хотя бы малейший запах самого страшного…

Но нет. Пахло Шурой, пахло НАШИМИ книгами и фотографиями, Шуриной одеждой…

Пахло, в конце концов, МНОЙ!!! Моими запахами, которые не выветрились из Шуриной жизни даже за эти несколько месяцев…

Как только Старик открыл ЭТУ квартиру, то все тончайшие оттенки запахов, которые я почувствовал еще на лестнице, обрушились на меня такой мощной волной, что я, не помня себя, словно в бреду заметался по совершенно незнакомой мне маленькой американской квартирке среди родных и близких мне НАЩИХ ленинградских вещей!..

Уйма картонных коробок с книгами повсюду стояли почти до потолка. Какие-то были уже распакованы. Валялись и уже висели на стенах масса НАШИХ любимых фотографий, рисунков, карикатур на Шуру, на меня с Шурой и пара картинок масляными красками… Все это в разные времена было подарено нам с Шурой нашими знакомыми и Шуриными собутыльниками-художниками…

Над каким-то чужим диванчиком висела самая лучшая моя фотография величиною с кухонный поднос. Года три тому назад Шура снимал меня на нашем пустыре. Истратил целую пленку, а потом мы вместе с ним отбирали лучший снимок из контрольных отпечатков, которые ему сделали в лаборатории одной газеты. Там же потом отпечатали и этот здоровенный портрет.

– Елки-палки! – вскричал в восторге Тимур. – Это же ты, Кыся! Ты, ты, ты!.. Ну, отпад!!!

Все тут же посмотрели на меня. Еврей-Собак даже зашел сзади и понюхал у меня под хвостом, словно хотел убедиться, что на фотографиях изображен именно я. Но почему таким способом?..

– По-моему, это то, что мы ищем, – сказал Рут сержанту Гранту, показывая на другие мои фотографии вместе с Шурой. Эти фото делал наш польский приятель, журналист, с которым мы по пьянке были в Эрмитаже. – Мне кажется, здесь никаких сомнений!.. Это то, что нам нужно…