Кыся

Профессор же, как и любой хороший и удачливый целитель, окруженный аурой внимательного почтения и венками легенд, причисляющих его чуть ли не к лику святых – был натурой безусловно артистичной. Причем, несомненно талантливо артистичной! И второй раз уйти со сцены под звук собственных шагов он не имел права…

Ни Хельга, ни Руджеро с Эрихом, ни даже я, вокруг которого вертелась вся эта свистопляска, для него сейчас не имели ни малейшего значения.

В "зрительном зале" Фолькмара фон Дейна сидел один-единственный зритель – Таня Кох. И для нее он был готов сделать все, что угодно!

Это я ощутил своим КОТОВО-НЕОБЪЯСНИМЫМ ПРЕДВИДЕНИЕМ, и ждал следующего хода профессора. И дождался…

После того, как Хельга налила в чашку фон Дейна еще кофе, тот откинулся в кресле и, задумчиво помешивая ложечкой сахар в чашке, негромко соврал:

– Вот что пришло мне сейчас в голову…

То, что э т о (?) пришло ему в голову гораздо раньше – я хвост кладу на плаху!

– Неподалеку от моего дома, на самой окраине Грюнвальда, – продолжил профессор, и я увидел, как вытянулись рожи у Эриха и Руджеро, а Хельга иронически подняла брови. Грюнвальд – самый, что ни есть, миллионерский район Мюнхена! – живет один мой старинный приятель и, в некотором роде, пациент… Несмотря на ощутимую разницу в возрасте – он старше меня лет на двадцать, нам никогда не бывает скучно друг с другом. В те редкие часы, когда я бываю свободен. Он-то свободен круглосуточно. Он человек одинокий, с очень серьезными средствами и может содержать целый штат прислуги – и шофера, и садовника, и кухарку, и еще кого-то… Друзей у него, практически кроме меня, нету. Он человек резкий, эксцентричный, высоко и разносторонне образованный, и общение с ним, прямо скажем, несколько затруднительно для посторонних. Так как у него уже многолетние и, с моей точки зрения, почти непоправимые возрастные проблемы со здоровьем – без угрозы жизни, но достаточно неприятные, – то у меня с ним отношения налажены. Хотя его проблемы не совсем в моей компетенции… Так вот, он с наслаждением мотается по всему свету, а совсем недавно говорил мне, что безумно хочет посетить Россию в период стыка времен распада и возрождения! Я знаю, что он не переваривает собак. А вот как он относится к Котам – я не имею понятия. Может быть, попробуем ему позвонить?..

Наш диван – Таня, Хельга и я, в отличие от двухместного диванчика с Эрихом и Руджеро, прекрасно понял, что это был монолог только для одного зрителя – для фрау Тани Кох.

Таня это поняла понятно почему – помимо того, что она была Главным и Единственным зрителем, она была еще и Героиней этого небольшого спектакля…

Я – потому, что это – Я! Я про Людей иногда столько понимаю, что половину этого ПОНИМАНИЯ хотелось бы зачеркнуть…

А Хельга все поняла про профессора и Таню своим Женско-Кошачьим чутьем, которое намного выше любых Мужских деловых достоинств, и отчасти сродни ПОНИМАНИЮ и ПРЕДВИДЕНИЮ среднего неглупого Кота…

Эрих и Руджеро выслушали весь этот монолог профессора с трепетным волнением, восприняли все за звонкую монету, в масштабе один к одному, и были совершенно очарованы готовностью профессора "помочь немецко-итальянской фирме Шредер и Манфреди в ее коммерческих проблемах".

– Я могу воспользоваться вашим телефоном? – спросил профессор.

Эрих и Руджеро в четыре руки молниеносно подали профессору телефон и снова замерли на своем двухместном диванчике.

– Этот телефон рассчитан на "громкую связь"? – спросил фон Дейн, разглядывая аппарат.

– Да, герр профессор! Нужно нажать вот здесь… – и Эрих показал на корпусе аппарата нужную кнопку.

– Я не хочу делать секрета из разговора с моим приятелем. Еще меньше мне хотелось бы потом вспоминать, что он мне ответил и пересказывать это вам своими словами, – продолжая спектакль, сказал профессор. – Поэтому я сейчас нажму кнопочку и вы будете все сами слышать. Все, что ответит мой старый друг на наше предложение…

Мы все замерли. В том числе и я. Согласитесь, что оставаться в позе стороннего, иронического и бесстрастного наблюдателя в то время, когда решается твоя судьба, – сложно до чертиков!

Профессор набрал номер телефона и нажал ту специальную кнопочку. Секунда, другая, третья, и наша гостиная огласилась длинными гудками, которые обычно слышит лишь тот, кто прижимает трубку к уху. Вот что такое, оказывается, "громкая связь"!..

Затем последовал щелчок, и негромкий хрипловатый голос на весь наш дом произнес:

– Фон Тифенбах!

Профессор оглядел всех нас победным глазом, будто его соединили с самим Господом Богом, а я вдруг заметил, что не только у Эриха и Руджеро, но и у мудрой и насмешливой Хельги округлились глаза и вытянулись физиономии.

Я быстро взглянул на Таню, но она почти незаметно сделала мне успокоительный жест рукой, давая понять, что фон Тифенбах – это очень и очень неплохо!..

– Здравствуйте, Фридрих, – сказал профессор. – Это фон Дейн.

– Фолькмар! Рад, что вы мне позвонили! – рассмеялся хрипловатый голос в нашей гостиной. – Приезжайте ко мне.

– Что случилось?! – не на шутку испугался профессор. – Вам плохо?