Кыыс-Хотун

— Делай, как хочешь и как умеешь. Ты знаешь, я и раньше тебя не обижала, и сейчас не обижу. Награжу по заслугам. Только говори мне правду, какой бы страшной она ни была. Я люблю откровенность, прямоту; враг — так враг, друг — так друг, даешь — давай, замахнулся — бей!

Так я всегда жила, так и умру, наверно. Кто мои враги, подскажи! За что на меня пали несчастья? Мой муж убил орла, не оттого ли?

Ульяна забилась в угол. Она сидела, опустив голову. Руки ее слегка вздрагивали, взгляд неподвижно впился в пол, словно уже началось ее общение с таинственным сонмом духов. Но вдруг она резко вскинула голову.

— О помощи просишь? — насмешливо произнесла она. — А сама часто мне помогала?

— Что ты говоришь, Ульяна! Ведь ты могущественна. Разве ты нуждаешься в помощи слабого?

— Меня всесильной бессилье сделало. Бессилье, от которого я слезы лила, когда мой Дмитрий на руках у меня умирал. Лучше бы мне и не знать моего могущества! Ты просишь меня мужа тебе вернуть. А что ты сделала для моего мужа? Ты ведь тоже была на том пиру, когда его отравили. Не ты ли 'кубок с ядом ему поднесла? Ха-ха-ха!

Смех шаманки зловеще раскатился по дому. Хоборос содрогнулась.

— Что ворошить старое! — запинаясь, сказала она. — Дмитрия не воскресишь! Да и я ни при чем. За столом сидела, это правда, только разве я у Левого Глаза пищу разношу и кумыс разливаю?

— Вы все мне заплатите, заплатите, — зловеще раскачиваясь в своем углу, вещала колдунья. — Все, кто был там и кто не был. Все, кто знал и не знал. Всех вас ждут муки до смерти и после смерти!

Каменную Женщину била дрожь. Она знала, что Ульяна всегда начинала камлания с проклятий и угроз, тем самым обостряя свою способность общаться с духами.

Без этой необходимой части ритуала само действо было бы невозможным. Потом, когда оно закончится, Ульяна позабудет о своих угрозах. И все-таки было страшно.

— Выручи, говоришь? А сама даже на свой ысыах не позвала. Наварила, наварила мяса, наквасила, наквасила кумыса, только не для Ульяны!

— Да я же послала за тобой! Беке посылала. Да ты же и была!

— Сама пришла, сама пришла! — не слушая Хоборос, продолжала шаманка. — Незваной явилась Ульяна! Тайком из господского котла косточку выудила!.. Вот какая семейка, оказывается: муж священного орла убивает, жена шаманку на праздник не зовет! Ха-ха-ха! Не потому ли и девка их, племянница, с позором женихом отвергнута?

«Боже мой, неужели из-за орла?! Чуяло мое сердце, что это даром не пройдет, — ужаснулась Хоборос. — Значит, еще не все… Еще жди беды».

Ульяна вскочила и забегала по комнате.

— Куда ты девала моего скакуна? — как вкопанная остановилась она перед Хоборос. — Где мой иноходец?

— Какой еще иноходец? — отшатнулась Хоборос. — У меня и своих лошадей хватает! Зачем мне твои?

— Не ты, не ты, — прошипела шаманка, — не ты брала? Брал твой легкомысленный муж, в лесу заблудился, идти ленился, увел скакуна? Где мой иноходец?

Хоборос вдруг вспомнила: любит ездить на рыжем, а недавно вернулся на белом коне!

— Послушай о моем иноходце:

Длинногривый,
Пестроглазый,
Конь ретивый,
Мчи меня!..

Шаманка закружилась на месте, изображая стремительного скакуна:

Ой да, ой да, конь мой милый,
Пестроокий, длинногривый!
Длиннохвостый, длинноногий,
Где теперь твои дороги?
Тяжелы твои копыта -
Серебром они обиты,
А спина твоя бела,
Как березова кора.
Где ты, мой скакун священный?
Чьи тебя неволят стены?
Кто отплатит за тебя?…

— Уу… Постой, послушай, ведьма! Чем я виновата, что твой конь притерся к моему стаду? — вцепилась Хоборос в рукав Ульяны. — Бери за него десяток моих! Двадцать бери, если мало!

— Не мешай! — оттолкнула ее Ульяна.

Она выпрямилась, разметала по плечам густые волосы и затрясла головой.

— Душа твоя больна, больна твоя душа, она легка, как пух. Худо!

Из-под одежды шаманки показалась длинная бечевка. Ульяна подхватила ее и замахала из стороны в сторону. Таков ее способ камлания — бубном она никогда не пользовалась. Да и бечевку доставала лишь в крайних случаях, когда требовалось вызвать самых чудовищных и могущественных духов.

— Приходите, приходите! — взывала Ульяна к своим покровителям и хозяевам. — Сюда, сюда! Открываю вам дорогу.

Очаг затоплен, пища сварена. Xa-xa! Ха-ха! Ближе, ближе!

Хоборос, затаив дыхание, наблюдала за действиями шаманки. Ей, христианке от рождения, каждое воскресенье посещавшей церковь, было не по себе, что прибегла к колдовству. «Что же делать, если бог не помог», — оправдывалась она перед собой.

— Что такое? Молчат духи… — вдруг совершенно нормальным голосом произнесла Ульяна. — Видать, скрытная ты женщина!

— Не говори так, разве ты меня не знаешь? — вздрогнула Хоборос.

— Тогда о боге думаешь. Не думай о боге, не думай! Бог в нашем деле помеха.

Хоборос покраснела.