КЖД III (СИ)

— Вижу, есть. Уже что-то. Видишь, как у нас всё славно получается? Ты можешь даже не разговаривать, твоё тело уже говорит за тебя, его никак не заткнуть. Где Госпожа, сынок?

Темник при Её упоминании ухмыльнулся, спокойно выдохнул, отвернулся и снова уставился в одну точку.

— Не знаешь, — мгновенно определил Дукан, а темник снова вздрогнул и болел от злости. — Куда Её утащили? В Небесный Дворец? Это Её тюрьма?

Темник вслушался в его последние слова, нахмурился и расплылся в улыбке.

— И этого тоже не знаешь? Вряд ли вам такое говорят. Не твоего ума дела. Жаль. Но тут, конечно, я и не рассчитывал получить от тебя ответы на такие вопросы. Толщина и высота стен Чёрной Крепости? Сколько рядов укреплений? Сколько форпостов на пути? Сколько людей в постоянном гарнизоне?

Темник ухмылялся ещё больше, Дукан с лёгкой душой улыбнулся ему в ответ.

— Эти вопросы я задам тебе завтра. Запомни их. Ответы на них тебе придётся орать и очень подробно, чтобы остановить меня, пока я буду вырывать тебе ногти и зубы. Ответы должны быть очень интересными, что я действительно увлёкся. И это будет только разминка, так скажем, неустаревающая классика. Самый главный вопрос, который тебе предстоит обдумать это ночью звучит очень просто: «Чем я готов пожертвовать?». Ты назовёшь мне эту часть тела. И миллиметр за миллиметром я избавлю тебя от неё. Но не трону другие. Могу оставить тебя с одной ногой. Или с одной рукой. Или взять что-то менее ценное. Ты решишь сам. А если не решишь — я возьму с тебя вдвойне. И я могу сразу тебе сказать — ты пожалеешь, что отказался от чая. И всё равно всё расскажешь. Доброй ночи, приятель.

***

Рано утром, приняв лёгкий завтрак и заменив вино на крепкий чай, Дукан снова спустился в яму, прихватив инструменты. Темник ждал его, горящие глаза, расширенные зрачки, испарина и мандраж были привычной картиной человека, готового ещё сражаться и вести битву. В абсолютном молчании Дукан поставил на небольшой столик ещё горячий чай, отхлебнул из кружки, не предложив темнику даже жестом, спокойно распаковал инструменты, наточил их особым камнем и приступил к делу.

Темник храбрился минуты три от силы, шипел, орал проклятья, закусывал губы, но как и большая часть людей, оказавшихся в его положении, перешёл на неконтролируемые вопли и жалкие мольбы. Дукан абсолютно игнорировал его, пока темник не стал вопли темника не превратились в осмысленные фразы.

— Двенадцать метров у подошвы? Не кисло вы успели отстроиться. Бледные, что ли помогали в строительстве? — Дукан обтёр когтеобразный нож о платок, положил на стол и отпил холодного чая.

— Да, помогали! — всё ещё выкрикивал темник. — Нужно было быстро строить! За два года! А ещё…

— Погоди-погоди, — остановил его Дукан, достал длинный, гнущийся и почти прямоугольный нож, и поместил его в небольшую пиалу с тлеющими углями. — Нужно прижечь твои раны. Мы же не хотим, чтобы ты потерял сознание? А пока я помогаю тебе по доброте душевной, ты дружок мне на ушко шепни, что выбрал. Ухо небось? Дырень можно будет прикрыть волосами, ещё красавчиком останешься. Частый выбор. А знаешь что ещё часто выбирают?

— Не-е-ет! Не надо, пожалуйста! Я всё расскажу.

— Конечно, ты всё расскажешь. Все рассказывают. Но сначала расскажи, что выбрал. Могу отрезать нос. Станешь жутким ублюдком, будешь пугать всех по службе. Сильно карьёру не сделаешь, но где-нибудь в учебных подземельях ваших сержантом останешься, будешь молодняк учить, да рассказывать об ужасах войны… ну ты понял… на своём примере.

— Не надо мне ничего резать! — темник заплакал. — Я всё расскажу, всё что хотите… Только пощадите… не надо быть зверьми…

— А вот это сейчас обидно было, — Дукан достал раскалённой нож и под вопли темника преступил к работе, задерживая раскалённое лезвие куда дольше положенного. — Значит, это мы звери? Что-то я не припомню, сколько я домой на твоём сраном острове сжёг? Сколько дочек ваших изнасиловал и вырезал? Сколько семей разорил… А погоди… не одной же… Странная получается математика… не находишь?

***

Дукан поднялся на поверхность, захлопнул за собой деревянный люк на засов, прикурил трубку от догорающих углей, и высыпал их на землю. Бледные стражники слышали весь допрос, и уступили ему дорогу , передав во взглядах всю гамму чувств теперь испытываемых к нему. Страх, непонимание, отвращение, уважение и чёрт пойми ещё что.

Его малолетний прислужник держался не подалёку, но происходящее в яме его совершенно не волновало — он был поглощён выглаживанием котяры, пригревшимся на солнышке.

— Э, мелкий, а ну-ка поди суда, — позвал он.

Пацанёнок с расстроенной гримасой оторвался от своего занятия и подбежал к нему.

— Чего изволите, господин?

— Уже ничего. Спасибо, пацан, что позаботился обо мне. Я поправился. Займись кем-то ещё, кому нужнее. Вот.

Он пожал руку мальчишке, незаметно передав ему в ладонь камень. Юнец скорчил любопытствующую рожицу, стиснул добычу покрепче и унёсся прочь.

— Узнал чего? — небрежно кинул ему подошедший Воким.

— Не многое. Обмозгую и расскажу всё вечером, нужно будет начать рисовать.

— Что рисовать?