Л. И. Брежнев: Материалы к биографии

В самый начальный период руководства Брежнева на заседании представителей стран Варшавского Договора произошел забавный эпизод, когда он произнес единственную, кажется, не загодя написанную речь. Румынскую делегацию возглавлял не руководитель партии, а Председатель Совета Министров, и он предложил, чтобы общий документ был подписан именно руководителями государств, а не партий. И тут, как подброшенный пружиной, подскочил Леонид Ильич и произнес две с половиной фразы. Они звучали примерно так: «Как же можно? Документ должен подписывать первый человек в стране… А первый человек — это руководитель партии».

В ту пору в аппарате пересказывали слова Брежнева по поводу доклада Косыгина на сентябрьском Пленуме: «Ну что он придумал? Реформа, реформа… Кому это надо, да и кто это поймет? Работать нужно лучше, вот и вся проблема».

Впрочем, мои личные впечатления о Брежневе могут быть субъективны, тем более что говорил я с ним только однажды. Уже в январе 1965 года я подал заявление об уходе из аппарата ЦК и прямо сказал Андропову, что не согласен с линией нового руководства, прежде всего по вопросам культа личности Сталина, оценки XX съезда КПСС, отношений с Китаем и США.

Обратимся к оценкам людей, которые знали Брежнева больше. А. Бовин, например, утверждает, что Брежнева трудно назвать крупным политическим деятелем, правда, он тут же добавляет, что, по его наблюдениям, «Брежнев был в общем-то неплохим человеком, общительным, устойчивым в своих привязанностях, радушным, хлебосольным хозяином». «Любил охоту… Радовался доступным ему радостям жизни».

Но это к слову. А вот с чем решительно нельзя согласиться, так это с концепцией «двух Брежневых» — до середины 70-х годов и после, с утверждением, будто он был в самом начале своей деятельности сторонником экономической и других реформ. Приводит длинную цитату из выступления Брежнева на сентябрьском Пленуме 1965 года, которая якобы особенно характерна для оценки его позиции. Однако уже в то время было доподлинно известно, что Брежнев — активный противник реформы, предложенной Косыгиным, и прежде всего по его вине она провалилась.

Как раз при Брежневе сложилась традиция ужасающего словоблудия, которое с трудом разместилось в девяти томах «его» собрания сочинений. Произносились речи — и нередко хорошие и правильные, — за которыми, однако, ничего не стояло. Авторы его речей обладали исключительной способностью с помощью малозаметного поворота исказить любую плодотворную идею. Так, например, в 1966 году в «Правде» была опубликована моя статья «О строительстве развитого социалистического общества». В ней, в сущности, содержались отказ от лозунга «развернутого строительства коммунизма», признание того, что у нас пока еще созданы лишь отсталые формы социализма, и ориентация на научно-техническую модернизацию, реконструкцию управления, демократическое развитие. Что же сделали люди из «идеологической парикмахерской»? Они вложили в уста Брежнева указание на то, что у нас уже построено развитое социалистическое общество.

Политика переставала быть политикой. Ибо политика — это деловые решения, а не многословные речи по поводу решений. Это не декларации о Продовольственной программе, а продовольствие в магазинах, не обещание коммунизма, а реальное движение к благосостоянию для каждого человека.

Верно, что словечко «проблема» стало излюбленным в первых выступлениях Брежнева. Он говорил о проблемах научно-технической революции, производительности труда, продовольственной проблеме, жилищной и так далее. И все время призывал принимать какие-то решения. Однако решения почему-то не принимались. А если принимались, то не исполнялись. В Институте конкретных социальных исследований АН СССР было проведено изучение эффективности решений, принимаемых Совмином СССР. Результаты потрясали: фактически исполнялось не более одного из десяти решений.

Верно, что Брежнев любил застолье, охоту, быструю езду. Это он ввел такой стиль — проноситься на ста сорока километрах по «коммунистическому городу». И чем быстрее ездило начальство в новеньких «ЗИЛах», тем медленнее ползла страна. Зато были слова, слова, слова. А как расплачивался народ? Сколько миллиардов народных денег и народного энтузиазма ушло на необеспеченное и экономически не проработанное строительство БАМа? А чего стоили «величественные» проекты поворота сибирских рек? А бесконтрольные военные затраты? Тем временем уровень жизни народа откатывался на одно из последних мест среди индустриально развитых государств.